Время перемен

– Тогда что же?

– Понятия не имею.

– Не может быть!

– Во всяком случае, моей вины здесь нет. – В голосе Луиса слышится раздражение. – Она перестала мне звонить примерно неделю назад, а теперь вообще не желает разговаривать. Не возьму в толк, что на нее нашло.

– Я поговорю с Евой.

– Не надо! – громко протестует Луис.

Я чувствую себя оскорбленной и хмурюсь.

– Простите, – оправдывается Луис. – Я не собирался грубить, но прошу вас, не вмешивайтесь. Я сам разберусь.

Ну, раз так, я умываю руки. Мы с Луисом вежливо прощаемся.

– Куда пошла Ева? – обращаюсь я к Мутти.

– В конюшню.

Я снимаю с крючка куртку и направляюсь к двери.

– Оставь девочку в покое. Лучше сядь и поешь.

Я останавливаюсь в раздумье.

– Садись и ужинай. – Мутти повелительным жестом указывает на стул. – Ты ничем не поможешь.

Молча наблюдаю, как Мутти раскладывает по тарелкам еду, потом вешаю куртку на прежнее место и сажусь за стол.

– Пусть сами разбираются. – Мутти наклоняется ко мне через стол и наливает в бокал вино. – Любые твои действия покажутся неуместным вмешательством. Помнишь себя подростком, когда я пыталась помирить вас с Дэном?

Мне ли не помнить! Если бы Мутти не демонстрировала любовь к Дэну и не питала необъяснимой неприязни к Роджеру, я бы точно вышла замуж за Дэна. Подношу к губам бокал и делаю большой глоток.

– Кроме того, скоро заканчивается семестр, – продолжает свою мысль Мутти, аккуратно расстилая на коленях салфетку. Она отламывает кусочек питы и, словно совком, подцепляет пюре из нута. – Может, они помирятся, когда Луис вернется летом.

– Возможно, – с горестным видом соглашаюсь я.

Несмотря на мои опасения по поводу дружбы Евы с Луисом, парень оказывает на нее исключительно положительное влияние. Впрочем, всему хорошему очень быстро приходит конец. Пора бы привыкнуть.

* * *

Ровно в одиннадцать часов Мутти поднимается из-за стола, ставит тарелку Евы на кухонный стол и накрывает пластиковой пленкой. Харриет неотступно следит за каждым ее движением. Увидев, что Мутти водворяет тарелку в холодильник, собака горестно вздыхает и без сил падает на пол. Хорошо, что ножки у нее коротенькие и падать невысоко.

– Ну, я ложусь спать, – обращается ко мне Мутти, потирая руки. – Твоей дочери тоже пора на покой, ведь завтра в школу.

Я еще не допила второй бокал вина и выходить из-за стола не тороплюсь.

– Подожди, сейчас закончу и отправлю Еву в кровать. Спокойной ночи, Мутти.

– Спокойной ночи, милая.

Мутти исчезает в коридоре, и Харриет немедленно идет за ней следом.

– Счастливых сновидений, Харриет. – С грустью наблюдаю, как предательница скрывается из вида, царапая когтями пол. Со вздохом ставлю бокал в мойку и направляюсь в конюшню.

Первое время, когда я перешла туда спать, Харриет поплелась за мной, но примерно через месяц стала время от времени ночевать у Мутти. Теперь она там прижилась и не желает составлять мне компанию. Утешаю себя мыслью, что Харриет боится простуды и в ее возрасте вредно совершать ночные прогулки. Но ведь она – моя собака, а собака должна хранить верность хозяину или хозяйке.

Пробираюсь впотьмах к конюшне, что возвышается сказочным великаном в конце посыпанной гравием подъездной дороги. Засунув руки в карманы, бегу к нему и при этом пыхчу, как паровой двигатель.

Добравшись до места, иду на свет единственной в помещении лампочки. Ева возится со своим жеребенком, арабской кобылкой по имени Флика. На иссиня-черной, отросшей к зиме шерсти Флики ни единого пятнышка. Ева на совесть ухаживает за подопечной, и шерсть жеребенка блестит и лоснится. Дочь уже заканчивает работу и расчесывает Флике роскошный хвост. Мое внимание привлекает знакомая металлическая ручка. Присмотревшись внимательнее, узнаю свою щетку для волос. Вот так. Значит, Ева расчесывает конские хвосты моей щеткой, купленной за сорок долларов и обработанной зарядом ионов!

Глава 5

– Дженна, отклонись больше назад. Вот так, хорошо. А ноги выставлять вперед не надо. – Я иду по малому кругу в центре манежа, а моя ученица едет по периметру на Тассе, самой терпеливой из всех лошадей в школе, а может, и во всем мире.

Дженна – дама средних лет, решившая вновь заняться верховой ездой после двадцатилетнего перерыва. Как и я сама. Вероятно, из-за этого совпадения я чувствую в Дженне родную душу и отношусь к ней с особой теплотой. Вот она пытается пустить лошадь в кентер, впервые с тех пор, когда была девятнадцатилетней девушкой, и трясется от волнения и страха. Дженна вцепляется в луку седла и сильно наклоняется вперед, из-за чего центр тяжести перемещается в верхнюю часть тела. При каждом шаге лошади Дженна высоко подпрыгивает в седле и тяжело плюхается обратно. На это зрелище невозможно смотреть без слез.

– Хорошо, а теперь переводи его на рысь, – командую я, не на шутку беспокоясь о спине Тасса и мягком месте Дженны. – Вот так. Только старайся попасть в такт движениям лошади. Нет-нет, неправильно. Попробуй еще раз. Вот, теперь вижу, что поняла. Сиди прямо по центру. Меняй направление.