Время перемен (ЛП)

Тут он заткнулся, отчасти из-за Рождества, отчасти потому, что ему пришлось оправляться от очередного удара из-за имени Тони.

Он пожалел, что она не придумала для него ласкательного прозвища. Ему все равно, пусть бы звала его хоть «медвежонок». Даже медвежонок был бы лучше Тони.

Поняв, что добилась своего, она встала на цыпочки, коснулась губами его подбородка и отстранилась, сказав:

— Тебе нужно перевернуть тост.

Она была права.

Сейчас это были они, настоящие они, и однажды, и он надеялся, что это случится скоро, он сможет рассказать ей, насколько они настоящие.

Но теперь ему пришлось перевернуть тост.

Он занялся этим, а она бросила еще один кусок хлеба в смесь.

Это тоже было частью их отношений, частью того, что казалось устоявшимся, будто она жила с ним уже много лет. Они вместе находились на кухне, готовили или убирали, будто имели за плечами десятилетия практики.

— Нож, что ты мне купила, тоже милый, детка, — пробормотал он, беря тарелки.

И это правда. Она не могла себе позволить швейцарский армейский нож, который подарила ему на Рождество, но пресекла все его возражения, запрыгнув на него, чтобы заставить заткнуться, и эта тактика сработала.

Она не могла позволить себе большего, и он это знал (за исключением того, что положила в его праздничный чулок), поэтому подарил ей только духи.

Он сделал пометку по поводу чулка, так как, черт бы его побрал, не сделал его для нее, и из-за этого чувствовал себя ослом. К счастью, она положила в него только несколько забавных безделушек. Конфеты. Спрей-серпантин. Дезодорант. Крем для бритья.

Но суть заключалась в том, что он мог позволить себе больше, чем духи, но не стал этого делать. Только не в этом году. Она не знала, откуда он берет деньги, и не спрашивала. Но он не хотел, чтобы она думала, что какой-то грандиозный подарок был куплен для нее на грязные деньги, особенно если это было не так.

И, если все пойдет наперекосяк, он не хотел оставлять о себе возможное безобразное воспоминание.

В следующем году.

Все это будет в следующем году.

— Каждому мужчине нужен хороший перочинный нож, — ответила она.

— Кэди.

Она повернулась к нему.

— Я знаю, что это хороший нож. И он очень много для меня значит, — тихо сказал он ей.

Улыбка, которая его когда-то очаровала, была ослепительной.

Он боролся с желанием поцеловать ее, потому что обычно это приводило к гораздо большему, и они бы заснули, такое уже случалось, под рождественской елкой, а им нужно поесть и подготовиться к представлению, что их ждет у ее родителей в полдень.

— Прошу, Кэди не опаздывай. Я знаю твою привычку опаздывать, — услышал он по телефону голос ее матери.

А еще ему нужно было снять со сковороды тост.

Что он и сделал.

А она бросила туда еще два ломтика.

Соприкасаясь коленями, они сидели с полными тарелками за кухонным столом Кейси.

— Потрясающе, — выдохнула Кэди после первого кусочка.

Курт понятия не имел, сыграла ли свою роль корица в яичной смеси. Или же корица, которую она посыпала сверху.

Карамельный сироп — определенно.

Но она была права.

Он толкнул ее коленом и сомкнул зубы на французском тосте, чтобы скрыть ухмылку за укусом.

Она толкнула его коленом в ответ и вонзила зубы в свой тост.

Они поели.

Прибрались.

Пока они принимали душ, пальцами он заставил ее снова кончить.

Потом они собрались и отправились к ее родителям.

На обратной дороге домой они молчали.

Она подождала, пока они войдут в дверь, он ее закроет, запрет и станет снимать шарф обмотанный вокруг шеи, прежде чем начать:

— То…

Он оборвал ее не только потому, что не хотел слышать это имя из ее уст, но и потому, что был... в бешенстве.

— В следующем году — нет.

Излишне говорить, что рождественский обед прошел не очень хорошо.

Только не с семейством Уэбстер.

Четыре часа и семнадцать минут (он считал время) настоящей пытки.

Господи, да ее мать — просто кусок дерьма, а этот ее братец?

Иисусе.

— Тони, — прошептала она, не снимая куртки и не сводя с него глаз.

— А когда у нас появятся дети, Кэди, этот мудак и близко к ним не подойдет. И под этим мудаком я подразумеваю Кейлена.

Она закрыла рот и уставилась на него, широко раскрыв глаза.

Курт был слишком взволнован, чтобы заметить или обеспокоиться ее реакцией.

Он бросил шарф на спинку одного из стульев Кейси и взялся за пуговицы пальто.

— Твоих отца и мать мне придется терпеть, потому что, возможно, они станут лучшими бабушкой и дедушкой, чем родителями. Но если твоя мать начнет нести херню, Кэди, для них тоже все будет кончено. Дети должны знать, кто они. Но им по жизни не нужно, чтобы какая-то бой баба их изводила... Не понимаю. Какого хрена она так на тебя злятся?

— Например, из-за высшего образования, — поделилась она.

— Марк Твен не окончил колледж.

Она заморгала, глядя на него.

— И Ансел Адамс тоже, — продолжал он.

Она вытаращила глаза.

— Фрэнк Ллойд Райт, Генри Форд, даже чертов Бенджамин Франклин.

Ее глаза округлились.

— Черт возьми, у Авраама Линкольна не было высшего образования, — выпалил он.

— Ого, ты знаешь много кого, кто не окончил колледж, — прошептала она.