Время перемен (ЛП)

— Я рассказала тебе о маме и папе. Это случилось в неподходящее для ребенка время. Девочки. Тринадцати лет? — Она покачала головой. — Я была тринадцатилетней девочкой, со всеми вытекающими, а потом мама с папой расстались, и нам пришлось продать дом, потому что ни один из них не смог бы наладить свою личную жизнь, и мой привычный уклад, а также сестер и брата, полностью изменился. Мама говорила, что я хороший ребенок. До этого я ничего плохого не делала. Ей ненавистно, что произошедшее между ней и папой, явилось катализатором того, что я начала делать глупости. Но она все понимает. Чего не понимала я, так это того, что они уже чувствовали себя несчастными до того, как расстались. Они боролись, пытались это скрыть, но иногда мы все слышали. Под конец они даже не чувствовали себя комфортно рядом друг с другом. Мы это ощущали. Просто я решила не обращать на это внимания, потому что желала одного. Я любила их обоих, поэтому хотела, чтобы папа и мама всегда были со мной. И, возможно, мама, с одной стороны, права, но с другой — нет, потому что я вела себя как эгоистка. Я не желала, чтобы их пути расходились, чтобы они могли быть счастливы.

— Ким, полагаю, любой ребенок в этом возрасте чувствовал бы то же самое и, вероятно, действовал бы в соответствии с этим. Возможно, ты слишком к себе строга.

— Ты можешь так думать, но потом я продырявила презервативы Курта, потому что стала понимать, что он от меня отстраняется, — парировала она.

Услышав из ее уст такое жестокое откровение, я закрыла рот, стараясь не издать ни звука.

Она уловила мою реакцию и сказала:

— Ага. Одно дело ребенком устраивать сцены из-за того, что твои родители разошлись, и совсем другое — быть взрослой, и вести себя эгоистично, чтобы удержать мужчину, который не хочет быть с тобой.

— Мне очень жаль, — тихо сказала я. — Но, полагаю, ты понимаешь, почему я не спорю.

— Как и мама с сестрами, и можешь себе представить, что по этому поводу сказал мой брат.

Это меня удивило, поэтому я спросила:

— Прости?

— Они с ума посходили, — поделилась она. — И тогда, и когда я пригрозила, что уеду и заберу Джейни. Они любили Курта и не хотели, чтобы я его потеряла, но они его любили, что есть, то есть. Потом я сделала то, что сделала, и они пришли в бешенство. После суда мама сказала, что если я, в конце концов, не разберусь в себе, то она от меня отречется. Курт этого не знает, но это было ужасно. С братом у нас по-прежнему отношения так и не наладились. И именно это, в итоге, заставило меня хорошенько пересмотреть свое поведение, и что-то изменить. Мама сказала, что, когда они с папой развелись, я решила, что даже плохое внимание — это все равно внимание, и в попытке заставить чувствовать себя лучше из-за чего-то, что я не могла контролировать, мне хотелось его как можно больше. Я подумала над этим. Почитала книжки. И она оказалась права. Все дело было в попытке контролировать то, что я не могла контролировать, даже если делала это нездоровым способом. Курт отстранялся от меня, я стала тянуть его назад, даже если для этого мне пришлось совершить поступок, из-за которого он стал меня презирать. Родить ребенка, который каждый день напоминает мне о трюке, что я провернула, попытаться добиться примирения, на которое, как я знала, он ни за что не пойдет, только чтобы заставить ситуацию измениться, и в стремлении стереть то, что я натворила, создать семью, на которую я не надеялась.

Я не могла поверить, что она делится всем этим со мной.

Я сделала глоток диетической колы, после чего спросила:

— Ты рассказывала об этом Курту?

Она покачала головой.

— Может, стоит, — осторожно посоветовала я.

— Какое это имеет значение? — спросила она. — Что сделано, то сделано.

— Он говорит, что ты хорошая мама.

Она пристально посмотрела на меня.

Я не сводила с нее глаз.

— Он говорит, ты хорошая мама, и есть причина, по которой он проводит с тобой так много времени. До тех пор, пока ему не пришло сообщение, он был рад, что ты так чудесно справляешься с ситуацией касательно Джейни. Он не говорил, что рад возвращению женщины, которая является частью его жизнь, но если бы я задумалась, то смогла бы прочесть это между строк. Он благодарен тебе за то, что во время нашего воссоединения ты была такой милой, позволила нам это сделать, облегчила отношения с Джейни. — Я понизила голос. — Он заботится о тебе, Ким. Может, это и не то, на что ты надеялась, но все равно это прекрасно — и для тебя, и для Джейни, и для того, что мы втроем можем ей дать, если позволим этому стать основой для всех нас. Ему бы хотелось знать, сколько усердий ты приложила, чтобы найти способ взять себя в руки.

— Кэди, я понимаю, после всего, что я сделала, у него были все основания, чтобы злиться на меня, но он очень долго никак не мог это отпустить. Так что не очень-то легко делиться с ним подобными вещами.

Боже, мне ли не знать.

Но этого я не сказала.

Я ответила: