Время перемен (ЛП)

— Он хороший, — сказала я. — Видишь? — Я придвинулась к нему, но держала ее за ошейник. — Он друг. Он здесь, чтобы приглядывать за нами.

С рычанием Полночь осторожно приблизилась вместе со мной к Курту. Рычание начало смешиваться со скулежом, а затем она несколько раз понюхала его пальцы, подошла ближе и ткнулась носом ему в руку.

Он почесал ее за ушами, все еще бормоча:

— Вот так, Полночь. Убедись, что с Кэди все хорошо.

Я отпустила ошейник, Курт протянул другую руку, они снова поздоровались, и, в конце концов, Курт сказал собаке:

— Надо взять инструменты и закрыть дверь, чтобы не впускать холод.

Он медленно выпрямился и немного оттеснил ее назад, потом повернуться к двери, схватил большой ящик с инструментами и пластиковый пакет, лежавший на передней ступеньке, занес их и закрыл дверь.

Затем его глаза обратились ко мне.

— Привет, — поздоровался он.

— Привет, — ответила я.

Боже.

Слово прозвучало с придыханием.

Я попыталась замаскировать это, заявив, указывая рукой на Полночь:

— Очевидно, у нее хорошо получается.

Он взглянул на собаку, потом снова на меня и произнес:

— Да.

Мы стояли и смотрели друг на друга.

Итак, что же мы будем делать?

Курт знал ответ на этот вопрос, потому что поднял пакет и ящик с инструментами и сказал:

— Лучше займусь этим.

— Верно, — пробормотала я.

— Кэди, я принес глазок, но еще я принес окошко.

— Что, прости?

— Окошко, — повторил он. — Вставлю его в дверь, утеплю по краям, посажу на петли, установлю внутренний засов, чтобы ты могла его открыть и выглянуть наружу. Лучший диапазон обзора, чем у глазка, а заставишь своего парня украсить его снаружи, будет выглядеть красиво и подойдет этому месту лучше, чем глазок.

Я знала, о чем он говорит, и он был прав. Глазки подошли бы для гостиниц. Эти маленькие окошечки намного лучше, и вы ожидаете увидеть их на маяке.

Но я думала об этом также с некоторым удивлением.

В свое время Курт ничем не показал, что он из тех мужчин, у кого есть ящик с инструментами такого размера, какой был при нем сейчас. Он не походил на тех парней, кто занимался ремонтом и устранением неполадок. Правда заключалась в том, что мы пробыли вместе не достаточно долго, чтобы заняться ремонтом или что-то чинить, и все время мы прожили в доме его друга, так что он был не нашим, чтобы в нем что-то менять. Но все же он не походил на такого парня.

Я понимала, годы идут. Ты живешь и учишься справляться с тем, что тебе подбрасывает жизнь, это я тоже уяснила.

Но меня все же удивляло, что он мог врезать в дверь окошко.

И это знание давило на меня тяжким грузом. Грузом, что вытеснял легкость, которую я ощущала ранее, когда мы разговаривали (на этот раз по-хорошему) о том, что нам пришлось пережить давным-давно.

Естественно, Патрику я рассказала обо всем. Я также рассказала Кэт и девочкам. Я понимала, Пэт, Майк и Дейли тоже знают.

Но говорить с ними об этом было совсем не то же самое, что говорить об этом с Куртом.

Он был там. Он знал Марию, Лонни и Ларса. Он знал, насколько напряженной и безобразной была эта ситуация, словно только тот, кто являлся участником всего случившегося, мог знать, какого это.

Он не просто сочувствовал, что меня втянули во что-то настолько ужасное.

Он понимал.

С другими я этого не ощущала.

И было нечто приятное в том, чтобы поговорить с ним об этом. Будто мы группа поддержки из двух человек, единственные люди, которые могут принадлежать друг другу.

Но теперь я столкнулась лицом к лицу с тем временем, что нас переменило. Столкнулась с фактом, что Курт прожил жизнь, где обзавелся ящиком с инструментами и навыками их использовать, потому что опыт и годы научили его этому.

Опыт и годы, частью которых я не была.

— Так чего же ты хочешь? Глазок или окошко? — повторил Курт.

— Окошко, — ответила я.

Он кивнул и тут же повернулся к двери, поставил ящик на пол и пробормотал:

— Надо сходить за пилой.

С этими словами он открыл дверь и вышел.

Полночь зарычала.

Я тут же почувствовала себя еще более неловко и растерялась, не зная, что делать.

Я знала, он здесь не для того, чтобы сделать что-то по хозяйству, выпить, а после остаться на ужин, на который я бы его пригласила в знак благодарности.

Но его деловой подход сказал мне, что он здесь, чтобы сделать то, что должен, а затем уйти.

Я пошла на кухню, чтобы найти себе какое-нибудь занятие.

Я решила налить себе вина. У меня не было для него пива, потому что я больше не пила пиво.

Но он, вероятно, все равно его не принял бы.

Я ощущала опустошенность, которая с каждой секундой становилась сильнее, потому что я понимала, у меня нет причин испытывать подобные чувства. В первую очередь, я открыла бутылку красного вина и налила себе немного. Я не спускала глаз с Полночи, когда она снова загавкала, бросившись к двери, в которую осторожно вошел Курт, не сводя глаз с собаки, он что-то ей бормотал, пока она снова его обнюхивала, а потом, когда он принялся за работу, она начала вилять хвостом и увиваться вокруг него.

— У меня нет пива, но, может, хочешь чего-нибудь выпить? — спросила я из вежливости.

Но к черту все это, еще и по другим причинам.