Время перерождения

Шалевич оставался аполитичен. Он не ходил голосовать на выборы, считая достойной лишь ту власть, которая узаконит принудительную эвтаназию и применит её в отношении подонков и мразей всех мастей. Человек – это звучит гордо. Звание человека нужно заслужить. Для начала – жить и вести себя по-человечески, а не по-скотски. Достояние общества – это люди, а скоты – это балласт. Представьте, что вам нужно бежать кросс на соревнованиях, а у нас к ногам прикована гиря. Как далеко и быстро вы убежите? Кого из соперников обгоните? Ответ: никак и никого. Россию часто упрекают в отсталости, в слишком медленном развитии. Мол, по части прогресса она не поспевает за другими. А как же ей поспевать, если у неё на ноге не просто гиря, а целая вереница гирь? Притом всё, что ей нужно, это взять болторез, перекусить оковы и дальше следовать к прогрессу налегке. То есть надо избавиться от всех скотов, вычистить бесполезный двуногий сброд, поголовно, и неважно, сколько это выйдет в числовом выражении.

Наша ошибка заключается в изначально неправильной моральной установке. Мы по инерции воспринимаем двуногий сброд как людей и отсюда происходят все моральные дилеммы, нравственные сомнения и этические блоки. Но стоит лишь расчеловечить тех, кто по факту и так не является человеком, стоит перестать таскаться с ними, как с писаной торбой, и всё сразу встанет на свои места. Мы же не сомневаемся и не колеблемся, когда травим крыс и тараканов? Потому что знаем: они не люди, их травить не зазорно. Мы не углубляемся в вопросы гуманизма, не рассуждаем о «правах крыс и тараканов» и не ждём, что они «исправятся» и перестанут быть паразитами и вредителями. Мы не расуждаем: ой, ну как же, если потравить всех тараканов и крыс, наши дома и города опустеют, в них никого не останется, наступит демографический кризис и всеобщее вырождение. Потому что это не так. Наши дома и города не опустеют, они станут чище. Так же точно и с двуногим сбродом. Потрави десяток-другой миллионов паразитов и страна не опустеет, не обезлюдеет. Ничего не случится с демографией и никто не вымрет. Страна – наш общий дом и она станет только чище. Ей давно пора стать чище. Тогда и жить в ней станет спокойнее, безопаснее, люди расслабятся и начнут с большей охотой заводить детей, потому что тем никто и ничто не будет угрожать. Исчезнет коррупция, наладится экономика, сократится уровень преступности. Никакая «дурная компания» не подсадит детей на наркотики и не научит красть магнитолы из машин. Не останется нигде дурных компаний, не останется уличной гопоты, никто во дворе не отберёт у ребёнка карманные деньги. Никто не увезёт его в лес, чтобы изнасиловать. В спокойной и безопасной среде люди получат возможность продуктивно работать. Тогда и долгожданный прогресс наступит, ведь его можно достичь только совместным эффективным и плодотворным трудом всего общества, в котором каждый делает то, что хорошо умеет и любит. Кто-то сеет хлеб, кто-то печатает микросхемы, кто-то устраняет протечку канализационных труб. От каждого по способностям.

Эффективная власть, по мнению Виталика, это такая власть, которая построит в каждом районе по крематорию и займётся чисткой авгиевых конюшен. Будет отлавливать двуногий сброд, вводить ему смертельную инъекцию и отправлять в крематорий, а пепел смывать в канализацию. Никаких сброду похорон «по-человечески», ибо не заслужил. Человеческое обращение – привилегия людей, а дерьмо не хоронят на кладбище, его спускают в канализацию.

Поскольку в государстве и в обществе не было и не предвидилось подобных подвижек, Виталик стал сам выходить на промысел – не регулярно, по графику, а только когда ощущал потребность. Он называл это «охотой». Подобно Декстеру, Шалевич точно знал, что его жертвы – законченные подонки и мрази. Он не ведал сомнений, не колебался, его ничто не удерживало. Им двигало обострённое чувство справедливости, когда ты точно уверен, что делаешь правое дело. Разница лишь в том, что Декстер знал о своей ненормальности, Виталик же считал ненормальным весь окружающий мир, кроме себя. Нарушенная социализация окончательно в нём зачахла и сколлапсировала в точечную сингулярность, спрятавшуюся где-то в глубинах внутреннего микрокосма. Шалевич считал, что у него есть только он сам, больше рассчитывать не на кого. Только себе можно доверять, только наедине с собой можно что-то обсуждать и принимать решения.

Так он превратился в закоренелого социопата-мизантропа, внутренне непохожего на окружающих, но внешне маскировавшегося под обычного гражданина, чтобы не выделяться из серой обывательской массы. Как и Декстер, Виталик не имел вредных привычек и не состоял на учёте в правоохранительных органах или психдиспансере. Он был добропорядочен и законопослушен, вовремя платил за квартиру, ходил на работу, везде и со всеми был вежлив, добросовестен, не опаздывал, не имел нареканий от начальства, не конфликтовал с сослуживцами.