Время пить коктейли

– Нет, какая гадость! Поистине, чужая душа… Что ж, скоро снова его назовешь этим отвратительным именем. Если, конечно, твоя любовь выдержала удар.

– О чем ты говоришь?

– Многие шарахаются от «Коктейлей». Епископ, Фиби, пятьдесят семь издательств… Тебя не ужасает, что он это написал?

– Ни в коей мере. Я еще больше люблю Бифштекса, как ты его называешь.

– Все лучше, чем Пупс.

– А следующая будет еще лучше.

– Ты думаешь, он напишет и другую?

– Конечно. Я уж об этом позабочусь. Пусть уходит из суда – там вредно служить – и пишет, пишет. Жить будем здесь, а не в городе. Ты бывал в Олд Бейли?

– Бывал раза два.

– Не воздух, а грязный студень. Им можно травить мышей. А в деревне он будет играть в гольф, похудеет. Его ведь страшно разнесло.

– Да, стройным не назовешь.

– Ничего, исправим. Знаешь, когда я его увидела? В десять лет. Дядя повел меня на матч Оксфорд – Кембридж и познакомил нас. Он дал мне автограф, я – влюбилась. Одно слово, греческий бог!

– Ты вернешь его в это состояние?

– Ну, не совсем, но что-то сделаю. А сейчас пойду искупаюсь. Как тут снимают комнату? Надо зайти к твоему крестнику?

– Он в Лондоне. Зайди к его няне. Я тоже пойду, она дама серьезная.

[Приезжает Джонни, помирившийся с Белочкой. Сэксби между делом говорит сэру Раймонду: «Я только что сказал Барбаре Кроу…»]

Трубка, рассыпая искры, выпала у баронета изо рта. Сэксби покачал головой:

– Вот так и начинаются пожары.

– Барбаре Кроу?

– Хотя бойскауты используют для этого две палочки. Никогда не мог понять, в чем тут дело. Ну хорошо, трешь палочку о…

– Она здесь?

– Была здесь, когда я шел купаться. Очень хорошо выглядит.

Пока сэр Раймонд поднимал трубку, странные чувства ворочались в его душе, одно – вроде восторга, другое – вроде нежности. Барбара могла приехать только к нему, больше никого она тут не знает. Значит, это – попытка примирения, так называемый первый шаг. Вспомнив, как она горда, сэр Раймонд растрогался вконец. Старая любовь, до поры до времени как бы запертая в погреб, вышла оттуда, совсем как новенькая, и мир стал прекрасен, хотя в нем жили Гордон Карлайл и Космо Уиздом.

Умиляясь все больше, он думал о том, что был не прав. Действительно, кто захочет жить вместе с Фиби? Вообще лучше жить одним, а уж тем более – не с ней. Немного поколебавшись, он решил платить по две тысячи, только бы Барбара согласилась вить семейное гнездышко.

Когда он принял это похвальное решение, появился лорд Икенхем.

[Сэксби уходит. Икенхем, хотя и не сразу, сообщает, что приехала Барбара.]

– Знаю.

– Знаешь?

– Сэксби сказал.

– Что ж ты думаешь делать?

– Жениться на ней, если она меня примет.

– Примет, как не принять! Только упомянешь о тебе – закрывает лицо руками и стонет: «Пупс! Пупс!»

– Нет, правда?

– Еще бы!

– Понимаешь, она не хотела, чтобы Фиби жила с нами.

– Понимаю.

– Сейчас и я понял. Бог с ними, с двумя тысячами. Пусть снимет квартиру.

– Здраво и великодушно.

– А может, полторы?

Лорд Икенхем немного подумал.

– Видишь ли, – сказал он, – Фиби сама выходит замуж.

Сэр Раймонд чуть не подпрыгнул:

– Кто, Фиби?

– Да.

– Моя сестра Фиби?

– И не то бывает.

[Прикинув, стоит ли сразу сказать, за кого она выходит, лорд Икенхем решает пока не говорить и меняет тему.]

– Только знай, Бифштекс, когда вы поженитесь, ты сядешь за новую книгу.

– Что?!

– Да-да, сядешь и напишешь.

– Я не могу.

– Ничего, придется. Ты недооцениваешь волю и силу литературных агентов. Женился на них – все, пиши. Иначе не отстанут.

Сэр Раймонд был потрясен:

– Да не могу я! Я чуть не умер, пока писал «Коктейли». Ты не представляешь, какая это каторга. Писателям что, они привыкли, а я… нет, не могу.

Лорд Икенхем кивнул:

– Что ж, не можешь – так не можешь. Выход есть. Ты слышал о Дюма?

– О ком?

– Об Александре Дюма. «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо».

– А, Дюма! Конечно, конечно. Кто его не читал!

– Вот тут ты и ошибаешься. Читаем мы не его, а тех прилежных молодых людей, которых он нанял. Он – совершенно как ты: денег – хочет, писать – не любит. Значит, грубую работу он препоручил другим.

– Ты думаешь, я кого-нибудь найду?

– Конечно. Например, моего крестника.

– Ой, правда! Он ведь писатель?

– Да, книжки пишет.

– А согласится он?

– С превеликой радостью. Как и Александру Дюма, ему нужны деньги. Будете делить пополам. Как, идет?

– Конечно. Да-да. Это разумно.

– Естественно, надо дать что-то вперед. Это называется «аванс». Пятьсот фунтов – очень удачная сумма. Садись за стол, Бифштекс, выписывай чек.

– Пятьсот фунтов?

– Аванс, под будущие доходы.

– Черта с два я их дам!

– Что ж, и я тебе не дам письмо юного Космо. Да, забыл сказать, я его извлек из горки. Оно тут, в кармане.

Лорд Икенхем предъявил письмо.

– Но если, – прибавил он, заметив, что сэр Раймонд как-то странно ерзает, словно готовится к прыжку, – если ты надеешься его вырвать, учти, что я худо-бедно знаком с джиу-джитсу и свяжу тебя в узел, век не развяжешься. Пятьсот фунтов, Бифштекс, на имя Джонатана Твистлтона Пирса.