Время покупать черные перстни

В те стародавние времена жил на свете богач и богатырь по имени Алтай Дуулга-баян. Шлем он носил золотой, владел тринадцатью десятью тысячами коней и множеством верблюдов и прочего скота, и еще десятью превосходными аргамаками, и на них-то поочередно сам гонял свои табуны за гору Сумбэр, к колодцу, окованному золотом и серебром. На водопой он водил стада каждые пятнадцать дней, а про запас увозил воду в бадье из шкуры вола пятилетнего возраста. Эту шкуру и пустой-то обычному человеку было не поднять, а Дуулга-баян запросто переносил ее наполненную водою. Чудодейственной силы был человек! Однако, хоть владел он многими богатствами, слугами, домами и дворцами, оставался Алтай Дуулга-баян бездетным и очень из-за этого горевал... Он был уже немолод, жена его - тоже, однако вдруг сжалились над ним боги: жена Дуулга-баяна забеременела! После этой радостной вести он стал еще пуще печься о своих богатствах: ведь это было наследство для его долгожданных потомков! Однажды погнал он табуны на водопой и вдруг видит: лежит при дороге огромное седло - трудно представить, какому коню и какому человеку оно пригодится! Но Дуулга-баян не мог упустить случая приумножить свое достояние. Он попытался поднять седло, да не тут-то было! Лишь когда он напряг всю свою мощь, равную мощи двадцати человек, ему удалось взвалить находку на спину коня, который еле смог сдвинуться с места и повезти ее домой. А уж там чуть ли не все слуги сбежались тащить новое седло в сокровищницу, таким тяжеленным оно было! Минуло пятнадцать дней, отдохнувший Алтай Дуулга-баян снова отправился в путь - и что же? Он нашел гигантскую булаву! "Неужто чья-то рука сможет взметнуть ее?" - думал Дуулга-баян, пока надрывался, взваливая булаву на коня и везя в свою казну... Прошло какое-то время, и почувствовала жена Дуулга-баяна, что настал срок родин. А его самого как раз не случилось дома, снова погнал табуны на водопой. Вот лежит женщина и чувствует, как в ее чреве шевелится младенец. Да что это?.. Похоже, не один там ребенок! Ох и бунтуют они! И, кажется, еще разговаривают при этом? Слыханное ли дело! Нерожденные-то младенцы!.. - Выйдем через левую подмышку!- раздался голос, и испуганная роженица прижала было левую руку. Но дитя выглянуло из-под правой руки. Это был мальчик, крепкий и здоровый, только почему-то чернолицый. Тут послышался другой голос: - Я выйду через правую подмышку!- Бедная женщина прижала правую руку, но из-под левой выглянул еще один младенчик, на сей раз, по счастью, белоликий. Но и на том дело не кончилось: скоро на свет появилась девочка, но, как и положено от веку, из чрева! Мать была совершенно измучена, однако с опаской и любопытством поглядывала на своих новорожденных. Роды начались так внезапно, что она и служанок не успела кликнуть, но дети и без них прекрасно обошлись. Чернолицый ловко обиходил утомленную мать и, усевшись на сиденье из драгоценного черного сандала, принялся готовить еду, чтобы подкрепить ее силы. Тем временем слуги, догадавшись наконец-то, что госпоже нужна помощь, заглянули в юрту - и узрели черноликое, невиданное доселе существо. Они так перепугались, что порешили: не иначе госпожа родила мангаса, а тот, как водится у чудовищ, сожрал свою мать! Погоревали они, погоревали стали ждать возвращения хозяина. Через пятнадцать дней Алтай Дуулга-баян вернулся домой. Увидел всполошенных слуг и спрашивает, не случилось ли чего, не напал ли на его дом мангас? - Так-то оно так,- отвечают слуги, а сами трясутся от страха,- только этот мангас не снаружи пришел, а изнутри появился. Родила его наша госпожа, а он проглотил ее, бедняжку, и сидит сейчас в юрте, ждет, кого бы еще сожрать. Закручинился Алтай Дуулга-баян, но был он истинный храбрец, а потому решил: "Если я потерял свою милую жену, то какая мне теперь разница - жить или умереть? Померяюсь-ка я силами с чудовищем!" Он ворвался в юрту, готовый биться с мангасом не на жизнь, а на смерть... и увидел свою жену, живую и здоровую, которая восседала на кошме и ела, а услуживал ей какой-то чернолицый ребенок. И еще двое детей были в юрте. - Приветствуйте своего отца, дети!-радостно воскликнула мать, и белолицый мальчик тут же встал и поклонился отцу, ну а чернолицый, даже не поднимаясь, произнес довольно небрежно: - Благополучно ли вернулся, Дуулга-баян? Мать вновь велела ему подойти к отцу и приветствовать его, но чернолицый только огрызнулся: - А я что сделал?-и не тронулся с места. Чтобы сгладить его оплошность, мать поскорее попросила мужа дать имена их замечательным детям. Испросив совета богов, нарек он белолицего именем Цагаан Сандал, чернолицего - Хар Сандал, а девочку мать сама назвала Тувдэн Нима Осорма. Вот такие имена были выбраны для этих необыкновенных существ... Конечно, богач Дуулга-баян был бесконечно рад рождению детей, вот только на чернолицего Хар Сандала он поглядывал с некоторой опаской: "Больно уж дерзок этот мальчишка! Не по годам! Что-то из него выйдет?.." Когда Дуулга-баян вновь собрался гнать стада на водопой, сыновья захотели ехать с ним. Но если Цагаан Сандал просил отцова позволения покорно и почтительно, то Хар Сандал был по обыкновению груб, и Дуулга-баян оставил его дома. Но не тут-то было! Лишь только отец и брат скрылись из виду, Хар Сандал выбрал самого статного и прекрасного скакуна из отцовых аргамаков, вскочил на него и, без узды и недоуздка, пустился вскачь и догнал отца и брата, едва они добрались до колодца. Примчался, будто черный вихрь, так стремительно, что боевой верблюд, приняв его за чудовище неописуемое, бросился на него. Но чернолицый схватил его за ногу, с размаху ударил о скалу и прибил. - Что ж ты наделал?!-закричал Дуулга-баян, но сын только плечами пожал: - Я всего-навсего защищал свою жизнь! Тем временем настал полдень, и старик с младшим сыном решили сварить чаю, прежде чем поить коней. Но Хар Сандал подскочил к колодцу, схватил бадью и с такой быстротой начал вычерпывать воду и наливать скотине, что отцу и брату просто нечего было делать. Вода для чая не успела вскипеть, а уж все табуны были напоены ! "Ничего не скажешь, силы и сноровки ему не занимать. Надо быть с ним поласковее, чтоб хорошо служил мне",- смягчился отец, но Хар Сандал крикнул с прежней дерзостью: - Эй, Дуулга-старик, дай мне коня! А не дашь - сам возьму! Оглядел старик табуны, задумался - какого же дать, чтобы и жалко не было, и жадным не прослыть? - Да вон того бери. Средний конек - ни плох, ни хорош. Для начала в самый раз. - Нет, среднего я не хочу, да и хорошего мне не надобно, а возьму я себе вот того самого худого конягу! Глянул Дуулга-баян - ну и выбрал сын! Карий конь - кожа да кости, невзрачный хуже некуда, грива вся сбилась... Втихомолку порадовался Дуулга-баян, что упрямец так себя наказал, и поскорее начал ловить коня укрюком, чтобы сын не передумал. - Да где тебе! - хмыкнул Хар Сандал. И правда: петлю-то старик накинул, а сдержать коня не смог, даром что тот был худ и неказист. "Ай-яй! С тридцати двух лет такого стыда не терпел! Коня не смог остановить, ай-яй!" - запечалился отец, а Хар Сандал велел подогнать табун поближе и, подхватив волочившийся по земле комель укрюка, одним рывком остановил коня. С досады Дуулга-баян кликнул второго сына, и они во весь опор поскакали по восточному склону горы Сумбэр домой. Втихомолку старик надеялся, что этот гордец еще повозится со своим норовистым коньком. Ведь ни седла, ни узды у него не было! Но когда к вечеру добрались они, усталые, до дому, то первое, что увидели, был карий у коновязи, а в юрте крепко спал Хар Сандал. Мать сказала, что он уже давненько вернулся! Когда Хар Сандал пробудился, старик спросил, какой же дорогой он ехал и почему не присоединился к ним. - Я обогнул гору с запада. А тебя догонять не стал, потому что, показалось мне, тебе не очень-то большая радость ехать со мною рядом! "Этот чернолицый не так прост,- подумал Дуулга-баян. - Надо с ним поосмотрительнее. Но каков невежа! Ни разу, не обратился к отцу с почтением, на вы!" Ну как мог сделать это гордый Хар Сандал? Ведь он был тенгри, северорожденный Хадаргаан Хар Буман-тенгри! Только никто о том не знал, не ведал... Попросил Хар Сандал у отца хорошее седло для своего карего конька. Дуулга-баян не без ехидства велел слугам притащить то самое тяжеленное седло, что когда-то нашел при дороге и поднять которое едва хватило его сил. Однако же Хар Сандал вскинул седло, словно перышко, и взгромоздил на спину худому коньку, а тот, казалось, даже и не заметил, что его оседлали. Озадачился старик; тем временем сын попросил впридачу еще какое-нибудь оружие. Приволокли слуги, пыхтя, гигантскую черную палицу. Хар Сандал повертел ее, словно детскую игрушку, и небрежно заявил: - Легковата, конечно, да уж ладно, коли нет другой, подойдет и такая. - Для чего подойдет?-спросил отец.- Зачем тебе булава? И последовал ответ: Вот удалая булава: