Время прибытия

А какая, в сущности, разница? Ведь советский человек во всем искал фронду, подобно тому, как эротоман в любом бытовом предмете ищет намек на сексуальное блаженство. Какая читателю, в сущности, разница – «зашивали рот» лирическому герою в буквальном или переносном смысле? И без того все знали, что в СССР нет свободы слова. Знал это и цензор, стоя «у правды на часах». Тяготясь своими обязанностями, он с удовольствием воспользовался формальным поводом, чтобы разрешить чуть больше, чем обычно. В конце девяностых я встретил его на книжной ярмарке во Франкфурте, он стал издателем и выпускал популярную серию «Улица красный фонарей».

О кризисе советской экономики тоже сказано немало. Но был ли этот кризис таким уж необратимым, если на ресурсах развитого социализма мы продержались целое десятилетие, ушедшее на эксперименты, похмельные чудачества и тотальное воровство? Боже, сколько миллионеров, застроивших полмира своими замками, поднялось на одной распродаже советского ВПК! Да, мы были богатой страной с бедным народом. Теперь мы бедная страна с бедным народом. Разве в надежде на это брались за руки друзья, выросшие на ласковой непримиримости песенок Окуджавы и клокочущих монологах Высоцкого?

Как-то я попал на передачу «Суд истории», разумеется, на стороне кипучего Сергея Кургиняна, блестящего мыслителя с одним крошечным недостатком: для него мука-мученическая, если говорит не он, а кто-то другой. Вокруг его оппонента Николая Сванидзе, страдающего другим недугом – острым инбридинговым антисоветизмом, сбилась стая «младореформаторов» во главе с рыжим бригадиром. Они шумно хвалились, как в 91-м спасли страну от голода. Рядом со мной сидел бывший главный банкир Геращенко и вибрировал от тихого негодования: «Я сейчас все про них расскажу! Спасители хреновы!» Наконец, не выдержав, он бросил им что-то невнятное про какой-то подзаконный акт. И «речистые былинники» испуганно затихли, словно им предъявили отпечатки их пальцев на горле жертвы. «Почему же вы про них не рассказали все-все?» – спросил я, когда запись закончилась. Геращенко вздохнул: «Никто же не поверит, что такое можно вытворять со своей страной…» – и посмотрел на меня грустными глазами человека, причастного к страшным тайнам финансового зазеркалья.

Гуманитарный склад ума натолкнул меня на мысль, что крах советской цивилизации объясняется в основном духовно-нравственными причинами. Однако диссиденты тут почти ни при чем. Узок, как говорится, круг этих революционеров, страшно далеки они от народа и подозрительно близки к зарубежным спецслужбам. Роковым оказалось подспудное или явное презрение элиты к собственной стране, к ее историческому выбору. По идее, чтобы свергнуть правящую элиту, контрэлита должна доказать, что она более патриотична, бескорыстна, и предложить народу новый перспективный путь национального развития. Уникальность нашей истории в том, что контрэлита, приведенная Горбачевым и Ельциным, взяла в руки власть под антипатриотическими лозунгами, обогащаться начала, едва сев в кресла, никакого позитивного проекта не предложила, а смогла лишь оформить условия позорной, если не преступной, капитуляции перед геополитическим противником. После этого разбежалась на ПМЖ по теплым странам.

Вот лишь один пример. Я пишу эти строки в Калининграде, куда можно добраться только долететь самолетом. Сухопутного коридора в эксклав нет. Почему? Я служил в Группе Советских войск в Германии. Наша часть стояла на обочине Гамбургского шоссе, по которому транзитом шли вереницы автомобилей из ФРГ в Западный Берлин. А над нами по воздушному коридору челночили самолеты, включая разведывательные «рамы». То есть безоговорочно капитулировавшей Германии разрешили иметь сухопутную связь между разорванными частями. А России, добровольно влившейся в общечеловеческое братство, не разрешили. В том-то и дело, что тогдашние «новомышленцы» даже не догадались поставить такой вопрос. Кто-нибудь ответил за это грандиозное головотяпство? Конечно же, ответил, и по всей строгости. Адмирал Рык, взяв власть в России, приказал вылавливать «врагоугодников» и «отчизнопродавцев» по всему миру, вытаскивать из приморских вилл и альпийских шато, этапировать на родину, где их сажали в «демгородки», строго охраняемые садово-огородные товарищества. Об этом моя повесть 1993 года «Демгородок». Но я опять забежал вперед. Видимо, что-то возрастное…

3