Время, пространство и знание

Пользуясь терминами временной серии (А, В, С, Д зигзаговой диаграммы) и рассматривая каждую точку в качестве «произведенного временем» «считывания», мы имеем:

Ни одна из точек не определяет и не связана с

положением дел, составляющих «временного

внешнего наблюдателя» следующей точки.

Мы можем пойти и дальше: ни одна точка не утверждает, что будет иметь место следующая точка. И еще дальше в отношении «свидетелей»: ни одна точка не устанавливает ни себя как точку, ни как точку, когда-то бывшую.

Это связано с тем, что не существует ни внешних по отношению к отдельному «считыванию» основополагающих допущений касательно природы того, что «считывает» время, ни более фундаментальных предпосылок, чем само «считывание». «Выданное временем» послание о наличии точки определенного вида не требует «точек» (или «точечности») как данных.

Послание полностью интегрально и замкнуто, и оно ни допускает, ни утверждает чего бы то ни было относительно фундаментальных сущностей, структур или допущений любого общего вида. Если мы достаточно тонко отследим «время» и увидим его преподнесения в этом свете, станет возможно получить этот вид инсайта.

К примеру, допустим, что кто-то пьет чай. Он говорит: «О, хорошо». Затем он передает вам чашку. Вы пьете и говорите: «О, хорошо». Но с уровня инсайта считывания питье неодинаково в этих двух, как кажется, прямо связанных случаях. Это можно сказать и в отношении других черт, предполагаемых постоянными в этом чаепитии. Это не означает, что чай окажется (согласно очевидности первого уровня) наделенным другими физическими свойствами, или он стал хуже, «изменившись во времени». Скорее, идея состоит в том, что в видении второго уровня нет «чая». Есть только предъявления в пределах различных считываний (прочтений), несущих убеждение о наличии «чая», и чья похожесть является не внутренне присущим и непрерывным свойствам, а убеждающим посланием (включающим убежденного «вас»).

Даже когда мы очень спокойно сидим и якобы ничего не «делаем», мы все еще заняты мыслительными паттернами, обращенными наружу и опирающимися на основные структуры нашей реальности. Мы «убеждены» этой реальностью; мы пойманы в некоторого рода дневной сон. Наблюдая этот процесс, можно чуточку проснуться и заметить, что мы «делали» и «делаем». Но мы, возможно, заявили бы: «О, это были только мысли, но я оказался настолько захваченным, что думал, что это реальные вещи и переживания». Это видение все еще не сомневается в существовании миропорядка «там вовне», как в первую очередь обеспечивающего основания для наших мыслей. Так что, когда мы рискуем выглянуть наружу и испытываем так сказать, «прямое» переживание вещей, мы достаточно уверены в том, что наши контакты с ними доказывают, что они явно существуют в общем смысле. То есть мы знаем, что, если бы мы подошли к ним по-другому и пережили их неким иным образом, мы получили бы характерные результаты, которые подтвердили бы их «наличие там» как таких-то вещей.

В качестве примера рассмотрим видение стены в комнате. Вы знаете, что если вы шли к ней, то в конце концов ударились бы о нее некоторым характерным для стены образом — а именно, она не дала бы вам двигаться дальше.

Ничто из этого не применимо к «вещам», видимым на уровне считывания (прочтения) на второй стадии «времени». Ясно, что благодаря нашей направленности вперед и за пределы и нашей потребности в непрерывности, то, что представлено в одном «считывании», оказывается тесно связанным с содержанием последующих «считываний». И, конечно же, следующее считывание оказывается ясно установленным как таковое. Это не позволяет здравому смыслу подвергать сомнению нерушимую временную связь и направление.

Но эти факторы могут быть поставлены под вопрос на этом новом уровне инсайта. Нам необязательно идти определенным путем. Мы можем оставить избитый путь. Это не означает, что «мы» можем проходить сквозь стены. Но способность познавания может постичь нехарактерную последовательность времени, которая обычно рассматривалась бы как последовательность «прохождения сквозь стену».

Даже когда мы следуем вдоль обычной последовательности, утверждаемая связность и регулярности не являются бесспорными. Одинаковое не одинаково. Одинаковость есть дело убежденности в пределах считывания.

Нерушимость вне всяких вопросов не является ненарушимой. Она — просто послание о том, что вещи есть или были определенным образом. Даже идентичность «это-сти» или «я-тости» в данный момент (скажем, «в настоящем»), видимая как данная «времени», имеет некоторого рода характер сомнения в себе. Это тонкий способ, которым «пространство» просвечивает сквозь сплетение «вещей» (и наряду с ними).