Время, пространство и знание

Раскрывая себя «времени», мы даем свободно действовать

и говорить через нас. Наша речь и жесты становятся

полностью свободными (раскрепощенными) и спонтанными,

возникая из «времени», динамического центра нашего бытия.

Все, что мы есть и что мы делаем, становится прямым и

безупречным выражением внутренней структуры самого

«времени».

Глава девятая. Видение, бросающее вызов «я» и открывающееся Большому Времени

На зигзагообразной диаграмме мы видели, что причинные и динамические связи между смежными точками времени не являются ненарушимыми. Достаточно серьезное продвижение в этом направлении может показать, что они вовсе не являются и «реальной причиной» серийных событий (допуская даже, что есть «реальная причина»).

Теперь мы можем продолжить рассмотрение, почему возможны разрывы серий (включая как расширение обычного опыта, так и «чудеса» и «видения»). Исследование, касающееся нестандартных чувств «интимности» и вопроса, почему «Большое Время» нельзя окончательно отделить от «малого времени», увеличит наше понимание второй стадии «времени». Эти исследования могут объяснить также, как происходит переход к третьей стадии, и стать тем самым основанием обсуждения «знания» в последующих главах.

Благодаря упражнениям и обсуждениям мы научились правильно понимать в большей мере опытный аспект «времени». Такое понимание показывает, что «время» обычно весьма основательно игнорируется. Действительно, все наши обычные взаимодействия с «вещами», людьми и местами и все наши реакции, интерпретации и коммуникации действительно требуют игнорирования «времени». Мы низводим «время» до статуса стабильного заднего плана, на фоне которого объекты и идентичности остаются незатронутыми, а утверждения и интерпретации что-то означают.

Все идентичности и значения зависят от процесса ссылки (опоры на авторитет), тонкого процесса обоснования чего-то путем помещения этого в более общем контексте. В этих красках мы способны собрать свидетельства и взаимодействовать, что поддерживает наши ссылки и оправдывает нашу веру в существование вещей, на которые они ссылаются.

Если, с другой стороны, мы более правильно поймем «время», тогда все вещи и ситуации будут рассматриваться как «произведенные временем». Рассматриваемые таким образом наши встречи с вещами скорее бросают вызов их общим стабильным идентичностям и лежащим в основании предпосылкам, чем допускают их. «Сравнивание» более не уводит нас в сторону ссылками на внешнее или на что-либо еще. Очевидность «вещей» не является убеждающей очевидностью.

Пример (в нашей общепринятой области) этого вида вызова можно найти, в высказывании о невозможности дважды войти в одну и ту же реку. Стабильная идентичность — «река» — ставится под вопрос воспоминанием о том, что все изменяется со временем. Хотя этот пример основывается на чертах обычного времени, он находит параллель на втором уровне оценивания «времени»: всякая ситуация, если ее рассматривать как данную «временем», является, по крайней мере потенциально бесконечной или всеохватывающей благодаря ее связи с Большим Временем. Но общепринятое содержание ситуации («значения»), данные «временем», в качестве образующих определенную наблюдаемую и экзистенционально заряженную ситуацию) не связано каким-либо сущностным образом с содержанием любой другой ситуации или условия.

Мы можем назвать такие ситуации, рассматриваемые таким образом, «прочтениями» (считываниями) «времени». Термин «считывание» является напоминанием о том, что отдельные являемости — это информирующие коммуникативные результаты, считанные «временем» при определенной фокальной установке на «пространство». То есть используется определенный вид «познавания», а «время» считывает результат имеющего место внимания. Мы можем переформулировать только что упомянутый принцип второго уровня в терминах «считываний».

«Считывание» ни устанавливает что-либо о природе других «считываний», ни извлекает поддержки для своего собственного статуса через такое отношение с другими «считываниями» («внешними наблюдателями»).

Простейшая часть того, что здесь подразумевается, должна иметь дело с направленностью нашего опыта. Предъявления или вещи, видимые или рассматриваемые как пребывающие повсюду, в сторону, впереди, на самом деле не располагаются «повсюду». Скорее, они прямо с нами в «считывании» (которое располагает их как пребывающие повсюду).

В упражнении 25 представлена грубая аппроксимация феномена «считывания» практикой видения всего, что возникает, как бывания «вас». Однако принцип «считывания» более тонок, так как он не оставляет незатронутым даже «я» и его расположение переоценкой того, что они есть и как они возникли.