Время расплаты

А если бы Женя не оказался рядом с моим домом, если бы это было не предупреждение, а… Черт, даже думать хочу! Я могла его потерять, так и не обретя до конца снова.

Стресс, алкоголь — и по моим щекам покатились слезы. Я стояла, прижимая к груди подушку, и плакала, пока не услышала:

— Лиля!

Вытерев слезы подушкой, я вышла в зал, при этом стараясь не смотреть на Женю, но он все равно заметил и спросил:

— По какому поводу?

— По тому, что люди называют стрессом.

— А как это называют психиатры?

— Дистрессом. А теперь расскажи, кого ты успел разозлить.

Пока Женя рассказывал, как неосторожно успел насолить человеку Богданова, я почти уговорила остатки виски, сидя на полу. Спиной я прислонилась к дивану и смотрела в стену, пока Женя не закончил.

— Ты идиот?

— Что, прости?

— Что слышал! Я предупреждала насчет Богданова, а ты решил нарваться. Никакого чувства самосохранения. И тебе повезло, что это было просто предупреждением. Хотел бы убить — убил бы. Не своими руками, но все же… Боже, какой ты идиот.

Я снова заплакала, а может, заплакал виски. А потом ощутила пальцы в своих волосах. Женя начал накручивать мою прядь на палец и сказал:

— Ты же не считаешь меня совсем идиотом? Конечно, я понял, что меня хотели только усмирить и ненадолго вывести из строя. Твой отец тринадцать лет назад был намного настойчивее.

— Что? — я резко обернулась и чуть не лишилась пряди волос.

Женя смотрел на меня внимательно, как будто пытался понять, искренним ли было мое удивление. Но я ведь действительно не понимала, что он имеет в виду.

— Ты ведь не думала, что я тебя бросил?

— Я…

— А если хоть на секунду поверила, то совсем меня не знала. Но я не хотел так думать и до сих пор не хочу.

Глава 9 Женя

Когда делаешь шаг к тому свету, становишься сентиментальным и тянет откровенничать. Вот и сейчас я что-то расчувствовался. Если еще и начну разговаривать как герой дешевой мелодрамы, то надо будет померить температуру.

Зря я ляпнул про Родионова. Прошлого не изменить, а злость на мертвого человека надо отпустить. Но Лиля на меня так смотрела… Я понял, что она ждет. Только нужна ли сейчас эта правда?

Мы молчали, глядя друг на друга, и сейчас это казалось громче любых слов. Я бы утонул в этих зеленых глазах. И пусть меня каждый день хоть режут, хоть бьют, хоть все кости переламывают, лишь видеть этот взгляд.

Я поверил ей. Поверил, когда она молчала, а не говорила.

И мне показалось, что Лиля сама уже догадалась, но она все равно спросила:

— Расскажешь?

— Дело давнишнее.

— Нам ли не знать, какова цена прошлых ошибок.

Да, я знал. И отдал бы все, только бы можно было повернуть время вспять. Но, к сожалению, нельзя споткнуться, упасть, а потом просто переместить стрелку на циферблате и переступить или обойти камень, когда по прошлому неудачному опыту знаешь, где он лежит. Будь это возможно, наверное, не было бы несчастных людей. Изменить ничего нельзя, но можно попробовать исправить.

Философ, блядь!

— Черт возьми! — сказала Лиля, поднимаясь.

— Что?

— Мне надо уехать ненадолго, а ты, — ткнула она в меня пальцем, — не смей шевелиться. Я не хочу, вернувшись, найти тебя в луже крови.

— Куда ты? — схватил я ее за запястье.

— У меня встреча, потом заеду в аптеку.

— С кем?

Не нравилось мне это. Вокруг такое дерьмо творится, а она собралась одна ехать неизвестно куда.

— С человеком, который следил за отцом по приказу Богданова.

Я снова попытался подняться, на что Лиля покачала головой:

— На тебя хоть смирительную рубашку надевай…

— Не смей никуда ехать.

— Женя, я взрослая девочка. Ничего со мной не случится.

— Я все равно поеду с тобой.

Лиля подумала немного, а потом кивнула. Помнит, что спорить со мной бесполезно.

— Только сейчас обезболивающее принесу, потому что скоро боль снова усилится. И ты пока не вставай. Чем меньше движений, тем лучше.

Она ушла в кухню, я услышал шум, щелчок блистера, потом какой-то стук. Лиля вернулась и сунула мне в руки стакан, где еще плавало что-то, похожее на порошок.

— А таблетки уже не продаются? — спросил я.

— Так быстрее подействует, — ответила Лиля.

Ну ладно, я все-таки не врач. Значит, ей виднее. Она снова ушла, а я подумал, что в таком виде куда-то ехать — только людей пугать. И вещи все в подвале у Арсена. Надо заскочить к нему по дороге или попросить у Лили что-то из одежды Родионова. Охренеть, какая ирония!

Пока я ждал, начала накатывать усталость. Даже какое-то онемение. От ног оно поднималось к голове, и сколько бы я ни пытался его сбросить — не мог.

Прикрыв на секунду глаза, уже не смог их открыть…

Разбудила меня прострелившая бок боль, когда я неудачно повернулся.

Блядь! Какого хрена?

В квартире было темно и тихо. Когда глаза немного привыкли, я поднялся, пытаясь вспомнить, где выключатель. Голова была тяжелой, как будто я бухал накануне, а тело ватным.

Включив свет, наклонился к своей куртке, валявшейся на полу, и достал телефон. Почти час ночи. Это шутка?

Где Лиля, черт возьми?

И пусть это дебильно, но у меня даже нет ее номера телефона. Да, я с ней трахаюсь, у нас общий ребенок, а у меня нет ее номера!