Время – река

– Мадди, я считаю это своим первым шагом к тому, чтобы вырваться из мрака. Мне просто нужно время, чтобы подумать. – Мия замолчала и вытянула ноги на траве. – Знаешь, я давно не думала о… ну, ни о чем. Я просто, спотыкаясь, брела от несчастья к несчастью. Я винила в этом химиотерапию, но, по правде сказать, я просто не могла посмотреть в лицо происходящему. Пребывание в центре помогло мне остановиться и задуматься. Кстати, спасибо и тебе.

– За что?

– За то, что устроила мне эту поездку.

– То есть за то, что изводила тебя и силой заставила туда поехать.

– У тебя это отлично получается. – Усмехнувшись про себя, Мия продолжила: – Это было гораздо больше, чем просто рыбалка. Мы говорили обо всем, что придет в голову. Как случилось, что мы заболели раком, каково нам приходилось потом, в ходе выздоровления. Некоторые женщины вообще никогда не прибегали к консультации психолога. Никогда не говорили о медицинских проблемах. – Мия умолкла, пробегая мысленным взором по лицам сидящих кружком утомленных, но разрумянившихся от удовольствия после целого дня рыбалки женщин, ощущавших, что река связала их прочными узами.

– Но что больше всего меня поразило – я имею в виду по‑настоящему глубоко смутило меня, – это когда женщины говорили о том, как вели себя их мужья после постановки диагноза, и здесь намечалось две крайности. Первая крайность – это когда супруг вел себя как герой. Надежный парень, который не отпускает тебя ни на шаг, любит тебя независимо ни от чего, каждый день называет красавицей. Эти женщины, которые были так благодарны, так безумно любили своих мужей, краснели, как девушки. – Она помолчала. – Вторая крайность, это когда муж, не дожидаясь того, что будет дальше, говорит «прощай». К сожалению, Чарльз относится ко второй категории. Просто я отказывалась в это верить. Я была слабой.

– Нет, ты была больной.

Видит Бог, Мадди всегда была ее лучшей защитницей.

– Ладно, пусть будет и то и другое. Каково?

– Тебе как будто безразлично, что случилось в твоей семье, – негодующе заявила Мадди. – Ты должна была бы злиться, как черт.

– Злиться? – Мия вздохнула и посмотрела на свое обручальное кольцо, бриллианты которого сияли в солнечном свете. – Я не столько зла, сколько изранена. Глубоко ранена его изменой. Меня как будто ударили ногой в живот, когда я и так уже растянулась на полу.

– Не переоценивай себя. Здесь, дома, тебя много кто ждет. Мы тревожимся о тебе. Многие из твоих коллег, которые уважают тебя, как специалиста, тоже беспокоятся о твоем здоровье. Они ждут, когда ты вернешься к своей работе или, возможно, займешься чем‑то еще, что принесет тебе радость и удовлетворение.

Мия содрогнулась, снова придя в смущение оттого, что потеряла работу: «Чем‑то еще?»

– Ты могла бы попробовать себя в другой области. Ты еще молода.

– Не так уж молода, Мадди, – ответила Мия, чувствуя себя старухой. – Я думала об этом. Моя жизнь в Чарльстоне была тесно связана с Чарльзом. Меня волновали его положение и его цели. Его будущее было моим будущим. Даже моя работа в отделе по связям с общественностью в очень большой мере была связана с тем, что я налаживала контакты для него. Теперь все изменилось. У меня нет работы. У меня нет мужа. Женщины, которой я привыкла быть, больше нет.

– Неважно, я все равно люблю эту женщину.

– Я тоже люблю ее. Но мне нужно понять, кто я теперь.

– Не могла бы ты искать себя дома?

Мия снова перевела взгляд на долину, распростертую у подножия Голубого хребта[8]. Мысль вернуться в Чарльстон, где подробности ее постыдной истории, вероятно, не сходят с языка у ее знакомых, была невыносима. Еще одна печальная глава в трагической жизни Мии Лэндан. Если бы она теперь вернулась в Чарльстон, ей пришлось бы опять сносить сострадательные взгляды и слушать, как знакомые из лучших побуждений нашептывают ей соболезнования.

– Мадди, то, что я пережила, было слишком сокровенным. Я посмотрела в лицо смерти. Я больше никогда не смогу стать прежней. Это мой шанс понять, для чего я живу, чего я в самом деле хочу в жизни. Независимо от того, будет ли она длинной или короткой.

– О Мия… – На линии воцарилась продолжительная тишина, Мадди пыталась побороть волнение. Потом она заговорила уже гораздо более мягким тоном: – Итак, ты собираешься провести время в полном одиночестве?

Лицо Мии осветилось беззаботной улыбкой.

– В одиночестве, это я могу тебе обещать. Здесь нет телевизора, только радио в моей машине. Хочешь верь, хочешь не верь. Я могу воспользоваться телефоном только здесь, в городе. Но это приятное одиночество, если ты понимаешь, что я имею в виду. Я буду сюда приезжать от случая к случаю, но я обязательно позвоню тебе.

– Подумай. Как следует.

Мия засмеялась:

– На самом деле я в конечном счете не совсем одна. Кажется, в хижине живут привидения.

– Что?

– Я только что узнала, что она принадлежала одной старой затворнице по имени Кейт Уоткинс. С ней связана какая‑то скандальная история. Говорят, что она убила своего любовника.

– О потрясающе. Ты меня успокоила.