Время – река

Подняв глаза, она открыла рот от удивления, а потом вскрикнула от восхищения. Вдали вырисовывались четкие контуры темной горной гряды, окаймленной длинной вереницей высоких тсуг. Между ними, мерцая, как огоньки, кружились в танце тысячи светлячков. Она никогда не видела их в таком количестве. Казалось, будто она видит праздничные огни вереницы оживших рождественских елок. Мия слышала, что светлячки – исчезающий вид. Но здесь они танцевали в темноте, доказывая всему миру, что они все выжили.

Она посмотрела вниз по течению, куда, скрывшись в темной воде, уплыла ее рыба, чтобы снова слиться с рекой. Мия стояла по щикототку в воде, а в ее глазах отражался свет светлячков, и она тоже почувствовала себя частью живучего речного потока. Булькая и плескаясь, река словно разговаривала с ней, и она, закрыв глаза, слушала ее голос. Расслабься, следуй за мной .

– Ты в порядке?

Мия открыла глаза и, ослепленная, но успокоенная, увидела совсем близко лицо Стюарта.

– Я не просто в порядке. Наверное, это лучший день в моей жизни.

Она услышала, как он с удовлетворением вздохнул.

– Несмотря на то, что от тебя уплыла крупная рыба?

– В особенности оттого, что она уплыла. Я никогда никому не пыталась объяснить этого, но думаю, что ты поймешь. Я чувствую себя в полной безопасности на реке. Словно я принадлежу ей. Однажды Кейт Уоткинс написала, что мы должны почувствовать себя частью реки. Я начинаю понимать, что она имела в виду. Стюарт, я знаю, что такое болезнь. Я убежала от нее. И я знаю, что значит быть здоровой. Это значит не жить в сумраке рака. Я больше не хочу туда возвращаться. Я очень долго не понимала, как избавиться от страдания и выздороветь. Я сроднилась с этой тьмой, оцепенев от страха.

Но когда я на реке, я живу настоящим. Не прошлым, не будущим, а этим самым моментом. Время кружится в водовороте, как вода у моих ног, и я стою в потоке времени, а время – река, и сама я – река.

Стюарт подошел ближе и обнял ее за плечи.

– Думаю, что ты очень храбрая.

– Храбрая? – спросила Мия, глядя ему в лицо. – Разве у меня был выбор?

– Твой выбор не в том, чтобы просто выжить. Ты захотела жить.

Луна высоко поднялась в летнем небе, и в глазах Стюарта отражалось ее серебристое сияние. Они улыбались, сознавая обоюдное влечение, доверие и нечто большее, о чем они не смели сказать. Река омывала их ноги, стремительно бежала по камням, а они слушали ее мелодию. Стюарт наклонился ниже, так что их лбы соприкоснулись. Скованная его объятиями, Мия ощутила на своем лице его горячее дыхание.

– Мия, – попросил он хриплым шепотом, – поцелуй меня.

Она резко выдохнула. Она услышала, как все громче звучит у нее в голове волнующая мелодия реки. Она обняла его шею руками и прижалась к нему, чувствуя его бедро, грудь, дыхание, губы. Его мускусный, как земля, острый, как речное дно, запах обволок ее.

Мия была рекой. Она была талой водой из ледников. Она вычерпала наносы и грязь из своих вен. Ее поток спешил смешаться с его потоком, заливая берега, как река после летнего ливня, бегущая вниз по течению и вливающаяся в дельту.

Глава 16

Сбросить шнур – значит, забрасывая нахлыстовый шнур, отпустить его таким образом, чтобы движущая сила удилища передалась ему. Главное – это правильно рассчитать время. Все дело в том, чтобы знать, когда отпустить его.

Стюарт Макдуглас

После жизни в маленьком городке Уоткинс‑Милл Эшвилл казался таким большим городом! Мия забронировала столик в одном из своих любимых ресторанов, чтобы встретиться там с Мадди. Внутри он больше походил на старую чайную с покрытыми клеенкой столиками, потемневшей древесиной, пышными цветами в глиняных горшках и черно‑белыми фотографиями жителей Эшвилла и его достопримечательностей. Было пасмурно и очень сыро, поэтому Мия выбрала столик во внутреннем дворике под навесом, откуда она могла наблюдать за толкотней суетливой и разноцветной летней толпы.

Она заказала два сладких чая и помешивала соломинкой лед, с удовольствием предвкушая встречу с сестрой и волнуясь в душе после почти двухмесячной разлуки. В некотором смысле ей казалось, будто она прожила в Уоткинс‑Милл не один год. Жизнь, которую она вела там, была такой же возбуждающей, как и окружавшие ее горы. Между тем мир Чарльстона отдалялся от нее, превращаясь в туманные воспоминания. Одна только Мадди оставалась надежным ориентиром в том мире, что простирался за горной грядой.

Светловолосая женщина в бледно‑розовом летнем платье и белом льняном жакете шла по тротуару, поглядывая на клочок бумаги в своей руке и сверяясь с номерами домов. Мия вскочила и возбужденно замахала рукой:

– Мадди! Сюда, Мадди!

Мадди резко повернулась и широко улыбнулась, узнав ее.

– Мия!

Они, хохоча, бросились друг к другу и крепко обнялись. В этот момент время как будто приостановилось, все было бы так же, если бы Мия была на восемь лет старше или на шестнадцать, или на шестьдесят. С сестрой ее связывали вечные узы.