Время рокировок

Лев Антонович дернул дверь с медной ручкой и первым шагнул внутрь.

Глава шестая

Я предполагал, что за дверью будет узенькая лестница, ведущая наверх — внешний облик домика как бы это подразумевал, но нет — сразу за порогом пространства было более чем достаточно. Хотя, не исключено, что здесь была проделана некоторая перепланировка, сотворенная в свете интересов защиты его нынешнего обитателя.

Впрочем — оно и понятно. Из того, что рассказал мне Оружейник, пусть это и было с пятого на десятое, я усвоил одно — мир в Новом Вавилоне иллюзорен. То есть — так-то все друзья, но до поры, до времени. И в свете этого то, что я увидел, было абсолютно объяснимо, более того — крайне благоразумно.

Прихожая дома Рувима представляла собой практически ловушку для тех, кто пожелал бы проникнуть сюда с целью его убить.

Как только за моей спиной с металлическим лязгом захлопнулась дверь (с внешней стороны деревянная, а по сути — стальная), и я обвел глазами абсолютно пустое помещение, в котором даже стульев и диванов не было, то откуда-то сверху раздался голос, говорящий по-английски, но с диким акцентом.

— Куда? К кому?

Разумно сделано, хотя и ничего нового. Шлюзовая комната. Вон дверь на противоположной от нас стене, вон несколько отверстий в ней же — по сути бойницы, а вон и окошко, из которого сейчас нас изучают. Нет в этом мире непрозрачных и непробиваемых стекол пока, вот и обходятся тем, что есть.

А вон и черные полоски — там, надо думать, дверь, открывающаяся только изнутри.

Рувим явно хочет жить. Вот только это эффективно против небольших диверсионных групп, а если сюда подогнать танк или подкатить орудие, то грош цена будет этим предосторожностям. А если дойдет до междоусобицы, насчет танка — не скажу, не знаю, а вот артиллерия у них наверняка есть, сердцем чую. Если боевые катера есть, то уж пушки-то точно наличествуют. Впрочем, вряд ли владетель этого дома будет сидеть здесь и ждать, когда его в расход пустят. Если он сейчас так подстраховался, то и на этот случай у него, наверное, что-то придумано. Скорее всего — отнорки в подземные коммуникации, не может быть, чтобы в эдаком городе не было подземелий. А то и подземных каналов, выводящих к реке.

И самое главное — еще неизвестно, кто агрессором будет. Может — он же?

Впрочем — это точно не мои проблемы. Мне в этом городе не жить и власть с ними не делить. У меня свой дом есть.

— К владетелю Рувиму. — Лев Антонович помахал рукой, в которой был памятный мне пропуск на шнурочке. — Он нас ожидает. Селим, открывай, пожалуйста, не тяни. Дело к ночи, а мы еще даже не обедали.

— Кто с вами? — судя по всему, факт того что Оружейник голоден, голос не тронул.

— Это — Сват, мой… мнэ-э-э… Командир, — Лев Антонович явно не сразу подобрал подходящее ко мне слово. — Он владетель крепости на берегах реки. И еще здесь, с нами, его советник. Я же про них вам говорил! Рувим нас ждет!

— Оружие, — потребовал голос и, лязгнув, из стены выдвинулось что-то вроде большого подноса. — Все оружие сюда кладите.

— Нет, — сказал я громко.

Ну да, возможно поступок не слишком разумный, вон, и Оружейник на меня укоризненно глянул.

Но в данном случае моя точка зрения не изменится, я и по нужде-то без оружия уже не хожу. Может здесь, в городе, где за порядком даже следят специальные патрули, такая подозрительность ни к чему, но я — уже не горожанин. Из диких краев мы, однако, у нас там фронтир и все такое, мы в лесу родились, пням молились.

— Тогда покиньте здание, — потребовал голос, в нем ощущалась угроза.

— Сват! — прошипел Оружейник. — Отдай им оружие, здесь такие порядки.

— Это их порядки, — невозмутимо заметил Голд. — При чем тут мы?

Судя по всему, его посетили те же мысли. Хотя, в принципе, если нас тут захотят убить — убьют. Не знаю, есть ли у местного хозяина такие мысли в голове, но тем не менее.

Одна радость в этом случае будет — мои люди знают, куда мы пошли. Хотя всё равно доказать, если что, ничего будет невозможно, в местных реалиях все сделано для убийц идеально, даже тела прятать не надо.

Ну да, возможно мое поведение сейчас и неразумно с точки зрения тактики и стратегии, я уж молчу о политике переговоров, но у меня уже сложилось свое понимание о том, что творится в этом мире. Нет меня без оружия в нем, не существует.

Прав был тогда Проф — та смерть, которая существует здесь, со стиранием памяти — она страшнее даже, чем физическая. На том свете, с которого мы сюда прибыли, всё было просто — ты умер, и все, тебя совсем нет и потом уже не будет никогда. А в этом — умирая, ты осознаешь, что ты снова будешь жить, но потеряешь все, что создавал потом и кровью, и даже об этом помнить не будешь. Это — страшно.

А потому я умирать ну очень не хочу. Стало быть, чтобы жить, надо делать все, что только возможно, и потому — я с оружием не расстанусь. Даже в такой ситуации.