Время рокировок

Не хотелось мне никого посвящать в эти дела, но и пропускать подобную встречу никак нельзя. Пятой точкой чую — этот союз в будущем здорово мне полезен будет, по крайней мере, до тех пор, пока наши интересы будут совпадать. Да и в настоящем тоже — через Салеха ко мне будут поступать чародеи, мастера и информация из Сводов. А если он займет место на вершине Каганата, то все станет совсем неплохо. Хотя в этом случае главным будет не пропустить тот момент, когда наше союзничество перестанет быть для него выгодным.

Но это дело будущего, а в настоящем мы плывем по Великой реке, глазеем по сторонам и (чего скрывать) с нетерпением ждем, когда перед нами откроются стены и башни Нового Вавилона.

Щур, описывая город, всегда говорил одно и то же:

— Здоровенный — у-у-у-у!

И махал руками, показывая, насколько он здоровенный.

Несомненно, что он видел дома и побольше — в целях экономии места для застройки ещё на том свете, века с двадцатого, возведение небоскребов стало нормой вещей. Но где тот свет? Нигде. А здесь за довольно-таки мизерный отрезок времени мы уже привыкли к огромным пустым пространствам и отсутствию строений выше одного этажа. Тем более что огромных стен из каменных глыб Щур, родившийся и проживший двадцать лет до момента переноса в городе Тамбове, до этого и не видел.

— У-у-у-у! — орал, махая руками, он еще в самый первый разговор, который происходил в моем домике. — Стены, блин, такие здоровые! По ним люди ночью ходят, прикиньте? С факелами!

— Ночная стража, — заметил Голд, по традиции сидевший в уголке. — Значит, охрана есть, и она худо-бедно функционирует. То есть — минимальный порядок наличествует.

— Еще бы, — Щур азартно сопел. — Там все строго. Ну, не то, чтобы всё-всё — но порядок есть, это факт. Торговать просто так тебе никто не даст, это Антоныч сразу выяснил. Рынок — огромный, его вот так сразу не обойдешь, но просто так лоток на нем фиг поставишь. А уж про эту… как её… Лавку! Так вот про нее и вовсе думать нечего! Нет разрешения Совета Восьмерых — даже не думай!

— Вот с этого места — поподробней, — сразу подобрался я. — Что за «Совет Восьмерых» и с чем его едят?

— Нет, — насупился Щур. — Не скажу. Антоныч не велел. Точнее — наоборот. Велел не говорить.

— Не поняла? — удивилась Настя. — Это как? Говори, говорю.

— Нет, — опустил глаза в пол Щур. — Антоныч сказал так: «Если ты им расскажешь то, что видел и слышал, целиком, то они выработают стратегию, но она будет необъективна, так как ты и сейчас знаешь меньше, чем я, и базироваться на твоих теперешних знаниях глупо. А когда они прибудут сюда, я буду знать еще больше. Зачем мне рушить уже сложившиеся у них стереотипы и в очередной раз ломать с кем-то копья?». Я два раза попросил его эту фразу повторить, чтобы запомнить.

— Вот старый еврей! — повертел головой Наемник.

— По сути, он прав, — заметила Марика, которая тоже присутствовала при этом разговоре, ее припер с собой Жека, вызвав недовольство Голда и Насти.

Эти двое вроде поладили сначала, но ненадолго. Но открытой вражды не было, они просто не общались друг с другом — и все.

— Поясни, — попросил ее я, желая проверить — совпадет моя догадка с её или нет? Раньше всегда совпадали, все-таки учителя у нас с ней были одни и те же.

— У него уже есть план, — Марика положила ногу на ногу. — И ему проще доказать его действенность, если мы будем опираться на его данные, чем на те, которые получены нами ранее. Вопрос в другом — точно ли его план выгоден нам? Насколько мы верим этому человеку?

— Мы — верим, — Настя не смотрела на собеседницу. — А твое мнение не является профилирующим.

— Це-це-це! — как-то очень по-восточному сказал Голд и помахал указательным пальцем. — Верим — не верим, — это дело такое… Не торопись с выводами. Но в целом логика Льва Антоновича ясна, тут я с Марикой согласен. И даже предлагаю не мучать дальше по этому поводу Щура. Нет, если мы захотим, то он все нам расскажет…

Щур ухмыльнулся, видимо думая, что Голд шутит. Вот интересно — что такое сделал Оружейник, почему этот парень так держит свое слово? Ведь перед ним вся верхушка семьи, он должен как соловей петь.

— Смешной ты. Наивный, — улыбнулся и консильери, а следом за этим гаркнул: — Азиз!

— Э? — в дверь всунулась голова моего телохранителя.

— У тебя давно женщины не было? — строго спросил у него Голд.

Голова повращала глазами, как бы говоря: «Ну, так».

— Смотри какой, — показал пальцем на Щура консильери.

Голова окинула парня взглядом и облизнула толстенные губы широким как лопата языком.

— Это! — Щур тревожно заперебирал ногами, будто собираясь куда-то бежать. Он знал, что Азиз не по этой части, но кто его, чорта черного, знает. — Так нельзя.

— А ты говоришь — не расскажешь, — добродушно попенял ему Голд. — Все, Азиз, не смущай мальчонку.

Зимбабвиец ухмыльнулся, подмигнул окончательно струхнувшему Щуру и покинул дверной проем.

— На самом деле это неправильно, — продолжил Голд, не обращая внимания на реакцию и смешки своих собеседников. — Не знать точно, куда едем, что там есть — это ошибка. Но, с другой стороны…