Время рожать. Россия, начало XXI века. Лучшие молодые писатели

После этого в «Золотом шаре» мы уже сидели в разных углах. Она с наплевательски-разухабистым видом изо всех сил «снималась». Клюнул кент по СИЗо Федюха, вот уж действительно настоящий плейбой и бонвиан, он увез ее в сизую даль. Утром она мне позвонила: «Этот скотина, твой дружок, меня вчера избил, платье разорвал, изнасиловал, уголовник проклятый, я ему этого не прощу никогда, мое лучшее платье, сволочь, синяк во всю ногу, иду и пишу заявление в милицию, пусть его засадят, гада, мое лучшее платье, оно восемнадцать тысяч стоит, когда еще куплю, если он думает, что можно измываться над честными женщинами…», — преувеличенно визгливые, капризные интонации, и никакого хохота.

Я перепугался, рванул к Федюхе. Рассказал. Он только рассмеялся: «Да ты что? Сама разделась, сама все сделала, у меня и свидетели есть. Между прочим, всю ночь бакланила только о тебе, когда узнала, что я тебя знаю, страшно испугалась и сразу убежала домой. Ничего, завтра подъезжает один авторитет, он ей, помойке, позорный глянец наведет, во всю щеку!» Тут я струхнул за нее. Стал отговаривать Федюху.

Напился в «Шарике». Сонька вытащила меня оттуда за шкирку, дала нюхнуть чего-то едкого и со страшной силой повлекла. Лицо — как сейфа дверца — несгораемо, непробиваемо, на засов задвинуто и опечатано с грифом «Совершенно секретно». Она притащила меня на вокзал, установила меня посередь площади и с мрачной решимостью набросилась на меня с лобзаньями и обниманьями. Передо мной в едкой дымке пролетел Федюха, бледнее поганки, в росинках пота, не поздоровался: прогарцевали стройными колоннами какие-то добры молодцы со злыми лицами, у каждого топорщится левая подмышка. Подошел кто-то с гитарой, посмотрел сочувственно сквозь толстые очки, сказал: «Ты что, не знаешь, она ж его подруга». Отвалил, обернулся и перекрестил на прощанье. Последнее, что помню — расстрел в упор долгим взглядом из горбатого «Жопорожца», над взглядом парня — лоб, обожженный кислотой.

Очнулся в трезвователе. Накостыляли как следует. Выпроводили вежливо, не взявши штрафу.

Голову сломал, что это за финт ушами был на всеобщем вокзальном обозрении.

Бабуля моя сделала разворот на сто восемьдесят градусов и теперь с чувством глубокого удовлетворения повествовала о свежих Сонькиных приключениях, рассказанных ей какими-то неведомыми мне подругами тревожной молодости. С радостным ужасом говорила, что спасла меня от нее. Так я узнал, что Сонька обворовала свою лучшую подругу, в драке порезала своего папу, заманила в притон шестерых парней, совратила там и, заявив, что ее группово изнасиловали, вымазживает теперь с несчастных родителей этих несовершеннолетних детишек большие деньги, но в милиции все смеются ей в лицо, потому что знают ее как облупленную и собираются сажать за совращение малолетних.

В «Золотом шаре» Сонька теперь изо всех сил меня не замечала и громко, так, чтоб все слышали, клеймила воровку-подругу, малолетних насильников, хулигана-отца. Поговаривали, что она поступила в театр оперетты.

И вдруг — звенящая пустота в «Золотом шаре» и особенно вокруг меня. Сонька пропала, и заведению досталась участь красивого лица, которое обездолено на всего один, но такой передний зуб. Вынута дверь, и сквозняки-косяки гуляют по мира зданию.

Бабушка испуганно замолкла со своими разоблачениями. У себя на столе я обнаружил бережно вырезанный из местной сплетницы некролог. УВД области с глубоким прискорбием сообщает, что при исполнении служебных обязанностей погибла капитан внутренней службы Софья Борисовна Бонами. За активное участие в ликвидации группы распространителей наркотиков М. Рябчикова она награждена орденом «За личное мужество» посмертно. И т. д. и т. п.

Меня затрясло. Я поехал на похороны. На кладбище не оказалось ни оркестров, ни салютных солдатиков, ни вообще людей в форме. Огромная толпа разношерстных мужчин в лохмотьях и смокингах, бичи и артисты театра, люмпен-антиллигенты и какие-то звероликие самцы, но все странно тихие и трезвые.

Подошел Саддам с усами, сбритыми или снятыми, весь с иголочки. Заговорил неожиданно интеллигентно, внятно, без южнорусского акцента. «Без сомнения, это грубая провокация или дезинформация, наводят тень на ясный день. Счеты сводят или глупая шутка. Никто и не слышал сроду о какой-то там внутренней службе». Я нервно подхихикнул: «Да, да, конечно».

…За закрытым гробом шел чинный, благородный Борух Измайлович в непонятной старинной форме с ромбами в петлицах и с коллекцией всех орденов бывшего лагеря социализма, плывущей сквозь полдень на мощных грудях. Рядом Софьина дочка с жутким косящим глазом и коленями нимфетки-конфетки, под платьем — пипетки, вся в непонятной ухмылке.

Раздался рев, в толпу ворвался кадиллак, из его окон что-то брызнуло и ударило по гробу очередью, бронебойным. Вся толпа мигом рухнула, растекшись в пыли, как на учениях спецназа. Из кустов в ответ робко захлопали пистолетики. Кадиллак взорвался.