Время сестер

Тауни пересказала им, что случилось с Тони Ричманом, и все, что она ему посоветовала, от начала до конца.

– Дельный совет, – сказала Дана, кивнув.

Тауни с трудом могла поверить, что ее старшая сестра сказала о ней что-то хорошее. Она хотела попросить Дану повторить свои слова, чтобы точно убедиться, что она расслышала все правильно, но не успела и рта раскрыть, как заговорил Сед:

– Теперь твоя очередь, – произнес он, повернувшись к Харпер.

– Я пошла к большому камню – туда, где было любимое место бабушки. Пока я там сидела, пришел Уайатт. Он пригласил меня на свидание, а я ему отказала, – откровенно сказала она.

– Когда вы с Уайаттом были еще подростками, между вами что-то было. Почему ты не хочешь встречаться с ним сейчас? – спросила Тауни.

– Я пока не готова разжигать это пламя. А может, не стану разжигать никогда, – сказала Харпер. – И кстати, это моя жизнь, а не твоя.

– Это из-за тебя мама больше не разрешала мне приезжать в гости, – произнесла Тауни и громко вздохнула. – Она сказала мне, что бабушка Энни уже слишком старенькая, чтобы со мной управиться, а Дана уже стала взрослой и пошла на работу, поэтому она не может приезжать.

– Эй, не вини меня за мамины поступки, – произнесла Харпер ледяным тоном.

Выражение лица Седа мгновенно сменилось с радостного на печальное.

– Бабушка Энни очень сильно горевала, когда вы, девочки, не смогли вернуться. Она весь год с нетерпением ждала этого месяца и готовилась к нему, как маленькая девочка готовится к своему дню рождения.

Харпер отодвинула стул и понесла свой стакан с чаем на кухню.

– Если ты не возражаешь, дядя Сед, я пойду к себе немножко вздремнуть, – произнесла она, и в конце ее голос дрогнул.

– Ну конечно. Спи, сколько захочешь, – сказал Сед. – Не ставь будильник. Если вовремя не проснешься, Тауни мне поможет. У нас все равно не будет много народу на ужин, ведь все уже выселились.

– Спасибо, – сказала Харпер и убежала, но Тауни увидела, как по пути в свой коттедж она вытирает на бегу слезы.

* * *

Прибравшись тем вечером в кафе, Сед отправился в сторону своей крохотной квартирки в задней части магазина. Он налил себе стакан бузинного вина из последней бутылки, которую они с Энни изготовили в прошлом году, и потом вставил в проигрыватель диск с первым сезоном «Золотых девочек». Он сел в кресло, взял пульт и положил руку на подлокотник такого же кресла, стоявшего рядом с ним.

– Сегодня был хороший денек, Энни. После обеденного столпотворения не осталось ни капли заправки и всего только один кусок тыквенного пирога. Я принес его домой и поставил в холодильник. Подкреплюсь им перед сном, как это сделала бы ты. Сегодня вечером я смотрю на Бланш, ведь она так напоминает мне тебя. Такая же дерзкая и пылкая, но по красоте она тебе и в подметки не годится. Поэтому не надо ревновать. Сегодня девочки уже не так сильно ненавидели друг дружку. Заставлять их вести себя уважительно – тот еще сизифов труд! Но, кажется, мы делаем успехи.

Он нажал кнопку на пульте и ухмыльнулся над перебранкой Дороти и Софии.

– Дети и их мамы. Интересно, что же такое могло случиться тем летом, что Рета так обозлилась. Держу пари, Харпер вернулась домой и сказала ей, что хотела бы жить с тобой. – Ты не согласна? – сказал он, похлопав по подлокотнику кресла. – На мой взгляд, еще не так много воды утекло, и все еще можно исправить. Харпер и Уайатт разговаривают друг с другом. Я думаю, что между ними снова вспыхнула искра. Из них получится хорошая пара, как тебе кажется? Знаю, знаю… Я не должен запрягать телегу впереди лошади, но ведь они красивая пара, и ты это прекрасно знаешь. Как бы мне хотелось, чтобы ты по-настоящему сидела в этом кресле. Боже, я так по тебе скучаю.

Он убавил громкость и посмотрел на потолок.

– Я слышу тебя четко и ясно. Обещаю, что не буду вмешиваться, по крайней мере, не слишком явно. Иногда людей нужно слегка подтолкнуть. Но я не буду давить, обещаю. Как бы то ни было, это хорошо, что они все снова здесь, в родном доме. Бедные малышки. Одна никогда не получала никакой поддержки от отца, а две другие постоянно были на ножах с матерью. Но я все исправлю, чтобы ты могла покоиться с миром, Энни, я обещаю.

В половине десятого он поднялся с кресла и, кряхтя, разогнул спину, а затем достал пирог из мини-холодильника, хотя он никогда его так не называл.

– Один кусочек мне и один тебе, – сказал он, возвращаясь в кресло.

Ровно в десять он пошел в ванную, принял душ, а потом лег в постель на бок, поджав под себя ноги, и прижал к груди подушку.

– Спокойной ночи, Энни. Не отходи слишком далеко от тех ворот, родная. Скоро и я приду к тебе туда наверх, и мне хочется, чтобы твое личико было первым, что я увижу. Как же славно будет оказаться в таком месте, где моя кожа не черная, а твоя не белая. Мы будем одинаковыми.