Время шакалов

Михаил Ефимович подобрал несколько камней и, кидая их в стаю ворон, отогнал серых убийц от неподвижной, но возможно ещё живой кошки. Вороны, недовольно каркая, стали кружиться вокруг, ожидая ухода человека, чтобы закончить раздел своей добычи. Михаил Ефимович посмотрел вверх и понял, что спасти кошку ему не удастся: нижние ветви березы были на высоте трёх метров, потом ещё метров семь вверх по веткам – человеку его возраста такие лазанья уже не под силу.

Постояв, минут пять, он прислушивался, но кошка уже не мяукала, и он пошел дальше, уверяя себя, что опоздал и всё равно помочь бы не смог. Он шел, не оборачиваясь и слыша сзади торжествующее карканье воронья, набросившегося на свою добычу сразу же, как только человек пошел прочь.

– Нет, не гуманно выбрасывать домашних животных на улицу, когда они надоели или стали старыми и ненужными, как изношенные вещи, – думал Михаил Ефимович, продолжая уходить по тропинке от дерева и от воронья, – надоело животное, надо поступать так, чтобы его жизнь окончилась без мук, как у этой кошки, и без голода и холода зимой – как у дворовых бездомных собак и кошек, брошенных во дворах домов и на дачах.

Вот его, например, ещё давно, бывший тесть – Семен Ильич, когда они с Саной бывали в гостях у её родителей, попросил однажды, унести куда – нибудь подальше, их старую кошку, которая стала мочиться по углам квартиры, создавая такие запахи, которые перебивали запах обжитого еврейского жилища.

Михаил Ефимович, уходя вечером из гостей, посадил кошку в сумку, привез к своему дому и, отправив Сану домой, понес кошку в ближайший скверик, но не выбросил её и не ушел прочь, а заботливо сделал петлю из веревочки, предусмотрительно взятой у тестя на кухне, надел эту петлю на голову кошки, спокойно сидевшей у него на руках, привязал другой конец веревки к ветке дерева и отпустил кошку с рук.

Веревка натянулась, и кошка повисла, судорожно цепляясь когтями за веревку, изворачиваясь и пытаясь перекусить веревку, но тщетно. Он тогда постоял, наблюдая с болезненным любопытством, как животное борется за жизнь и как жизнь покидает его, подождал, когда кошка затихла, снял веревку с дерева, положил мертвую кошку снова в сумку и, подходя к дому, выбросил её вместе с петлей в мусорный бак.

– Вот примерно так и нужно поступать: и дело сделано, и животное не мучится, – закончил Михаил Ефимович свои размышления, навеянные расправой ворон над бедной кошкой.

Хотя была тогда с ним и неприятность: утром следующего дня, уходя на работу, его жена Сана прихватила пустую коробку из-под обуви и, выкидывая её в мусорный бак, увидела там кошку своих родителей с петлей на шее.

Потом, при семейных ссорах, жена всегда называла Михаила Ефимовича живодером или палачом, припоминая ему эту самую кошку. В ответ, он называл жену эсэсовкой: по первым буквам имени и отчества – Сана Семеновна, что для неё было очень оскорбительно и их домашние ссоры заканчивались длительным и злобно – молчаливым перемирием.

Но Михаил Ефимович и тогда, и сейчас, считал и считает, что поступил с кошкой правильно и гуманно.

За этими раздумьями он незаметно приблизился к жилым кварталам, где ему предстояло добывать себе на пропитание из тех же самых мусорных баков, где кормились такие же бездомные, как и он, брошенные хозяевами кошки и собаки.

Так, на собственном опыте, Михаилу Ефимовичу приходилось решать: что же гуманнее и демократичнее – жить, выброшенным из общества людей, или самому безболезненно удавиться на чердаке, как он когда-то удавил кошку.

      II

Проведя обычный торговый день, Михаил Ефимович засобирался в гости к своим коллегам – бомжам, с которыми он приятельствовал уже некоторое время. Познакомились они случайно у мусорных баков – источнике их доходов. Сначала встретились как конкуренты, но выяснив, что Михаил Ефимович занимается сбором только книг, бомжи помягчали и предложили сотрудничество.

Они жили неподалеку, в заброшенном жилом доме, расселенном на снос, где Михаил Ефимович и навестил их однажды. Потом навестил ещё, и так повелось: захочется ему поговорить с людьми – он направляется к бомжам, прихватив бутылку водки для разговора, которую покупал в случае удачной торговли.

Эти бомжи имели клички: Учитель, Черный, Хромой и Иванов, которыми и общались между собой. Дали они кличку и Михаилу Ефимовичу, обозвав его Тихим, за спокойную уравновешенность в их бессмысленной и бестолковой жизни.

Было около восьми часов вечера. Основной людской поток уже схлынул с улиц в метро и электрички и на автобусной остановке, рядом с которой Михаил Ефимович разложил на тротуаре свои книги, стояло всего несколько человек, ожидая своего маршрута и не обращая на него и книги никакого внимания.

Он решил, что торговли больше не будет и стал увязывать книги в две стопки, чтобы удобнее было нести их назад на чердак. Сегодня день был удачным и он наторговал почти триста рублей, так что завтра, в среду, он вполне мог устроить себе выходной.

Михаил Ефимович взял книги и направился к общежитию бомжей, что было несколько в стороне от его привычного пути.