Время шаманов. Сны, дороги, иллюзии

Казалось, у него была железная гортань, я снова слышал уже ставшие мне знакомыми могучие рычащие звуки с металлическими обертонами, издаваемый какой-то частью глотки свист, клёкот орла и многие, многие звуки, которых я ранее не слышал. В сочетании с мощными ритмичными ударами бубна его песня привела всех присутствующих в уже знакомое мне состояние отсутствия каких бы то ни было мыслей.

Я ощущал в себе странную твёрдость, я как будто знал, что будет делать Чимеккей в следующую секунду, точно предугадывая его действия и подавая именно тот предмет, который был ему необходим. Наконец, он подал мне знак, и я передал ему лежавший на столике предмет, который вызвал у меня если не отвращение, то, по крайней мере, недоумение: это была большая когтистая лапа какого-то зверя из семейства кошачьих, возможно — барса. Лапа была, видимо, мумифицирована и хорошо обработана, даже светло-серый пушистый мех на ней выглядел чистым, словно принадлежал живому зверю, а чёрные загнутые когти были остры и матово блестели при электрическом свете. За всё время, которое я знал Чимеккея, он не использовал этот предмет ни разу.

Движения Чимеккея стали стремительными, но очень мягкими, какими-то «кошачьими», мне показалось, что и взгляд его тоже стал похожим на взгляд большого кота, хотя это могло мне лишь почудиться в неярком свете висящей под потолком лампы. Несколько раз пациенты Чимеккея и жители посёлка мне рассказывали, что он мог в трудных случаях «призывать» духов-помощников, имевших форму животных, практически сливаясь с ними и приобретая на время сеанса исцеления их свойства. И сейчас мне подумалось, что наконец-то я увидел одного из тех животных — нечто подобное полупрозрачной, «прорисованной» в воздухе тени могучего барса почудилось мне возле левого плеча Чимеккея. Огромная кошка прочно стояла на земле всеми четырьмя лапами, полуоткрыв пасть, взгляд её глаз был сфокусирован на больной женщине.

Мягкими «кошачьими» шагами Чимеккей подошёл к женщине и, склонившись над нею, стал делать скребущие движения кошачьей лапой возле её тела, прямо над желваком опухоли и толстыми верёвками метастаз. Не понимая смысла того, что он делает, я уставился на Чимеккея, забыв обо всём. Он же, не обращая ни на кого внимания, продолжал свои действия, полностью в них погрузившись. Через некоторое время движения его руки, держащей лапу, изменились — теперь изогнутые бритвы когтей барса касались тела женщины в самых болезненных местах, слегка царапая поверхность кожи, но не нанося никаких повреждений.

Я с изумлением увидел, что тело женщины расслабилось, она перестала стонать, а на лице появилась слабая улыбка. Несомненно, боль отступала, это поняли и многочисленные родственники, сидевшие рядом на старинных стульях, табуретках и продавленных креслах. На их лицах отразилась целая гамма противоречивых чувств, а Чимеккей тем временем продолжал словно «соскребать» что-то с рук и спины женщины.

Внезапно моё зрение как будто обострилось, все предметы стали резкими и приобрели чёткие, ярко выраженные края. Я услышал звуки невидимого бубна. «Это небесный бубен!» — осознал я. — «Я снова слышу его!». Бесшумные звуки небесного бубна всколыхнули окружающее пространство, воздух «поплыл» как во время жары, и что-то подобное занавесу распахнулось передо мною.

Яркие краски нахлынули на меня, я огляделся и с удивлением понял, что вижу одновременно две картины происходящего. Первая была той самой обычной картиной повседневного мира, где все предметы и люди имеют знакомые с детства очертания, а вторая… Вторая отдалённо напомнила мне кадры научно-популярного фильма, снятого на плёнку, фиксирующую расширенную цветовую гамму, и включающую, преимущественно, инфракрасную часть спектра. Яркие, подвижные как ртуть, живые разноцветные тёплые пятна сидевших в комнате людей разительно отличались от холодного безжизненного голубоватого спектра предметов мебели и домашнего обихода. Образы были нестабильны, проявляясь и угасая без видимой системы. Даже в воздухе, казалось, были разлиты тёплые флюоресцирующие краски.

Я увидел Чимеккея, склонившегося над больной женщиной, и саму больную, в световом спектре которой было нечто особенное, отличавшее её от остальных людей. Это «нечто» выглядело как грязно-чёрнокоричневое мутное пятно в правой части переливающегося чистыми цветами тела. Это пятно раскинуло свои щупальца почти на всё тело женщины, было видно, что метастазы проникли в самые дальние его уголки. Энергия того пятна была вполне сознательной, может быть, не в той мере, как у людей, но достаточно разумной для того, чтобы осознавать самоё себя.