Время собирать камни

— Доктор, я жив, а это значит мне теперь всё можно, — не согласился я с ним, повернувшись к сопровождающему, — когда будет эстафета 4 по 100?

— Ваня?! Какая на хрен эстафета, — Вадим покачал головой, — иди в палату и лежи.

— Вадим, — я серьёзно на него посмотрел, — лучше узнай, если не хочешь, чтобы я сбежал из больницы.

Доктор, видя, что его все игнорируют, потребовал ему перевести наш разговор. Что я и сделал, извинившись перед ним, за то, что без спроса покинул палату. Врач-то не виноват в этом. Он чуть стал мягче и проводил меня обратно до кровати. Меня послушали, проверили, и сказали не вставать.

Когда мне принесли обед на пластиковом подносе, дверь открылась повторно и вошла делегация людей в деловых костюмах. Первым я увидел советского посла в ФРГ, с которым успел познакомиться на стадионе, когда мы праздновали победу, а вот остальных я не очень знал, кроме, пожалуй, седовласой женщины, с властным выражением на лице и упрямо поджатыми губами. Её фотографии я видел в газетах и это была несомненно Голда Меир.

— Иван привет, — поздоровался со мной Фалин.

— Здравствуйте Валентин Михайлович, — пожал я его руку.

— Премьер-министр Израиля хотела сказать тебе пару слов, — сказал он, и показал на мой поднос, — ты не против?

Убрав в сторону еду, я повернулся к ней.

— Рад познакомиться с вами Голди, — на американский манер поздоровался я с ней на русском, поскольку помнил, что она родилась и выросла в Киеве, до переезда семьи в Америку.

— И я с вами Иван, — с сильным акцентом ответила она, подходя ко мне ближе и протянула руку, которую я конечно же пожал, — простите что так внезапно, но мы проведывали наших парней, и тут узнали, что вы тоже в состоянии принять гостей.

— О, как они?! Я помню четверо были ранены, — тут же заинтересовался я, переходя на английский, видя, что она с трудом подбирает слова, — как Моше? Он был ранен сильнее остальных.

— Ему сделали три операции, восстановили челюсть, — ответила она, — в остальном, как говорится, шрамы украшают мужчину. Остальные ещё лучше, идут на поправку.

— Какое облегчение, — я положил руку на сердце, — я видел ещё одного из террористов, он уходил от ограды прочь, как только понял, что дело провалено.

Её лицо мгновенно стало строже.

— Вас ведь ещё не опрашивала немецкая полиция?

Я покачал головой.

— Только четыре часа назад пришёл в себя.

— Я понимаю, что многого прошу, но не могли бы вы рассказать о произошедшем, а также этом человеке и нашим специалистам, как только разумеется дадите показания немецким господам.

— Без проблем, — пожал я плечами, — террористы, которые нападают на безоружных, не заслуживают снисхождения.

Она удивлённо посмотрела на меня.

— Ещё я бы хотела сказать вам, Иван, — видимо специально для советского посла она снова перешла на русский, — что отныне вы желанный гость в нашей стране. Мы бы хотели после Олимпиады и когда вы, разумеется полностью поправитесь, видеть вас у себя. Считайте это официальным приглашением.

Вспомнив, что сейчас у СССР полностью разорваны все дипломатические отношения с Израилем, я мгновенно ответил.

— С радостью принимаю ваше приглашение.

Она довольно улыбнулась и пожала мне руку. Затем ещё раз извинившись, повела свиту и посольских из палаты. А я попытался вернуться к еде, но мне снова этого не дали, поскольку пришли следователи и мне пришлось подробно всё им рассказывать, не забыв упомянуть о том, что недавно сказал премьер-министру Израиля. Они внимательно слушали, уточняли и закончили мы только поздно вечером.

* * *

Два человека прошли через оцепленное место полицией, и вошли в дом.

— Грэг, я бы хотел, чтобы ты рассказал мне, что здесь произошло, — ЦРУ-ушник обратился к широкоплечему невысокому крепышу, с короткой причёской, — прости что вызвали тебя и заставили так далеко лететь, но от этих сосискоедов нет никакого толку. Просрали всё, что только можно просрать.

— Ты переживаешь Майкл, о наших спортсменах? — уточнил тот.

— Да, президент дал чёткие указания обеспечить безопасность наших спортсменов здесь и на всех следующих мероприятиях, — кивнул тот, — поэтому нужно понять, был ли русский заодно с террористами, и как вообще один безоружный, мог обезвредить восемь вооружённых до зубов людей.

— Попробую тебе помочь, — хмыкнул крепыш, — смотри тут лежало первое тело, это точно наблюдатель, которого оставили смотреть за улицей. Не знаю куда он смотрел, но видишь, его шея едва не перерезана, с такой силой и скоростью ему сломали позвоночник. Работал не новичок, я бы даже сказал любитель удавок, судя по борозде, использовался тросик или струна, что сам понимаешь, нужно иметь сильно заранее, так что насчёт безоружного русского я бы больше не говорил. У него была удавка и хорошая подготовка, чтобы ею владеть.

— Дальше? — нахмурился спецагент от таких новостей.