Время собирать камни

Словно по взмаху волшебной палочки, грязь на меня и Кэти прекратилась, нас снова стали приглашать на телеканалы, и все сделали вид, будто ничего и не было. Вот только я очередной раз убедился, что в Америке не всё так гладко, как любили нам преподносить либералы по телевидению. Я и раньше то не питал иллюзий на этот счёт, а после случившегося и вовсе перестал испытывать особый пиетет перед системой в США, и это мне ещё повезло, что на дворе 1973 год, а не двухтысячные, где от хвалёной свободы слова в Америке остались одни воспоминания. Только, пожалуй, это позволило мне провернуть то, что я сделал, ведь в более поздние года вряд ли журналистам дали опубликовать данные факты. Хотя у меня были и другие задумки на этот счёт, работа депутатом показала мне различные грани взаимодействия с прессой, и вряд ли здесь она была другой.

Поэтому, как только накал страстей угас, я тут же купил билет в Нью-Йорк на утренний рейс и выйдя из гостиницы через чёрный ход, съездил в банк, забрал камни Давида Марковича, а также непроданные диадемы от Лениного наследства и свою долю за привозку камней Щёлокова, и вылетел в Большое Яблоко.

Ювелирный магазин оказался небольшим, два пожилых еврея очень представительными и добродушными, ведь представляться мне не пришлось, газеты и телевидение они читали и слушали, поэтому процедура передачи камней прошла быстро, и тут же я продал им все свои драгоценности. Получив за всё весьма солидные деньги в виде банковского чека, я попрощался с ними и вернулся обратно в Вашингтон, где съездив в банк, обналичил чек, положив доллары в банковскую ячейку. После чего с чистой совестью отправился обратно в отель, зайдя в него также через чёрный вход, и только Кэти знала куда и зачем я отлучался в этот день.

Три года спустя

Раннее утро осветило своими лучами окна большого кабинета. Горящий свет никто не тушил всю ночь, поэтому двое сидящих за столом человека, пили горячий чай, поскольку только это спасало их от бессонницы.

— Как-то неожиданно всё произошло, — взболтав чаинки в стакане ложкой, Андропов постучал ею по краю стакана и положил на тарелку, на которой стоял стакан в серебряном подстаканнике.

— Да, то что Щёлоков решит застрелиться, никто не мог из нас предугадать, — согласился со своим начальником третий заместитель, — максимум, что ему светило за контрабанду бриллиантов и использование служебного положения в личных целях, с протекцией Брежнева, это перевод на другую должность. Ну ещё может жену посадили на пять лет, сына на десять, но точно это максимум, который мы смогли бы с ним самим сделать.

— Странная смерть, — согласился Председатель КГБ, — хотя сильно усиливает наши позиции.

— Со смертью Суслова от остановки сердца полгода назад, не так много поддержки осталось у партии Брежнева, жаль конечно, что ваш друг Михаил Сергеевич тоже погиб в автокатастрофе. У вас были на него я помню большие планы.

— Да, пусть как человек он был не очень, любил власть и деньги, — согласился Андропов, — но зато был предан, а таких людей терять всегда жаль.

Они оба замолчали, и пили чай, пока дверь не открылась и в кабинет не зашёл ещё один человек, также не спавший эту ночь. Вслед за ним вошёл секретарь Андропова и поставил на стол ещё один стакан, заодно обновив хрустальную вазу с печеньем и сушками.

— Судя по вашему виду Николай Петрович, смерть Щёлокова добавила вам ещё работы? — спросил товарищ Белый у пришедшего.

— Это шестой случай смерти среди верхушки ЦК, — первый заместитель кивнул головой, — данные для Юрия Владимировича готовятся, и всё это происходит последние полгода. Как будто мор какой-то пошёл: несчастные случаи, отравления грибами, автокатастрофы, бытовые убийства по пьянке, в общем слишком обильный набор, чтобы можно было вывезти общий знаменатель.

— Нам ещё нужно решить, что делать с Иваном, — напомнил товарищ Белый, — он отказался возвращаться, сказал, чтобы его оставили вечным сотрудником нашего консульства в Америке, даже сказал зарплату можно ему сделать в один рубль. Он не отказался от гражданства СССР, не поливает никого грязью, но и не возвращается.

— А какие есть другие варианты?

— Похищение, устранение, — пожал плечами генерал-лейтенант.

— Не очень бы конечно хотелось прибегать к этому, поскольку одно то, что он сдал нам Адольфа Толкачёва, который пытался выйти на ЦРУ, готовя сливать им данные по радарам и оборудованием для боевой авиации, вместе с принципами работы нашей системы «свой-чужой», перекрывает вообще любые неудобства, связанные с Ваней. У нас с Устиновым остатки волос на голове вставали, понимая, что могло попасть в руки американцам.

— Да ущерб, который мог причинить военной промышленности Толкачёв, просто не поддаётся исчислению, — покачал головой первый заместитель, — у него слишком был обширный доступ к гостайнам по радиоэлектронике.

— Тогда что? Оставляем как есть? Пусть официально трудится в посольстве? — спросил Андропов.

— Да, тем более, что на Олимпиаду он собрался ехать от СССР, хочет выиграть три подряд, — согласился товарищ Белый.