Время стрелять

— Да какой там, мать твою за ногу, циклоп простейшее?! — закашлялся Корней и начал надевать свои спортивные брюки, в которых обычно приходил на работу. — Я из-за тебя даже чуть не захлебнулся! Циклоп-то твой, он, промежду прочим, повыше Исаакиевского собора придется! Ну да, этот чувак не менее Кинг-Конга ростом, только с одним шнифтом прямо посреди лба!

— Ну ты меня и насмешил, Корней Иванович! — сощурился Мультипанов. — Ты мне про одного циклопа вячешь, а я-то тебе совсем про другого! Веришь ты, есть такая шушера, которую, может быть, не всякий человек невооруженным глазом и опознает, — вот ее-то и назвали ученые «циклопом». А за что назвали — я за то не отвечаю, может быть, у этой твари всего лишь один глаз имеется! Ну а ты про кого подумал?

— Ладно, не бреши, Филя, не сбивай меня с хода моей мысли! — Ремнев залпом допил кофе, отер мокрые губы рукавом и начал надевать спортивную куртку с капюшоном. — Короче говоря, чтобы твою голову слишком не перегружать, я перейду сразу к своим выводам, а состоят они в том, что голубей в народе кличут «блядскими птицами» совсем даже не за то, что они трахаются на каждом балконе, а исключительно за то, что они имеют еще и другие блядские качества. Это, во-первых, полнейшая их ненадежность — как говорится, сегодня — ты, завтра — я, а во-вторых, за их мерзкую дрисню: возьмет, сволочь, вот так тебя в солнечную безветренную погоду и обосрет прямо влет. Причем я так тебе еще замечу, что и серево у этой породы исключительно омерзительного свойства, просто какая-то злоебучая кислота получается! Не буду далеко ходить за примерами: мне самому как-то раз голубь насрал на новую шляпу — и что ты думаешь? Пришлось только что купленную, всего лишь два раза надеванную дорогую вещь выкидывать! Вот такой убыток из-за этой птицы мира!

— Ну ты, в натуре, артист, Корней Иваныч! Ты меня когда-нибудь своими лекциями уморишь! — младший санитар допил кофе и потянулся за сигаретой. — Все, последнюю — и за работу!

— Между прочим, я даже один метод изобрел, чтобы голубей на свой балкон не допускать! — Корней сел и приступил к завязыванию шнурков на теплых кроссовках.

— А как? — Филипп надел козырьком на затылок свою бейсболку, в которой ходил на работе. — Током, что ли, отпугиваешь?

— Ну да конечно, током! Еще на этих тварей электричество тратить! Да оченно даже просто: вбиваешь с двух сторон по гвоздю, а на них натягиваешь над теми местами, где эти твари могут сесть, проволоку — и вся любовь! — Ремнев даже изобразил руками невидимую нить. — Они, падлы, естественно, пытаются как-то пристроиться, а проволока им этой возможности не оставляет! Весь фокус здесь состоит в том, что они лапками-то карябаются, а грудка у них не умещается! Вот они посуются, поворкуют — и сдрискивают! Блядские птицы!

— Да, вот уж действительно: дешево и сердито! — захлопал Филипп в ладоши. — А я так еще подумал, что голубей так прозвали за то, что ты его, положим, кормишь-поишь, к себе приручаешь, а он тебе в один прекрасный день все обосрет, да и сам потом сдриснет!

— Ну, Рыжик-Пыжик, я смотрю, ты вроде меня еще тот сказочник! — глубоко посаженные глаза Ремнева озорно блеснули. Старший санитар встал и похлопал напарника по плечу: — Ладно, Филя, я, пожалуй, поканаю, а ты здесь не балуй, видишь, люди наши отдыхают? Если что по вахте не так, особо не серчай — ребята мы, сам знаешь, простые и неученые. На то надо скидку иметь!

— Трепач ты, Корней Иваныч! — Мультипанов тоже начал подниматься, нервно блуждая глазами по помещению. — Сколько мы жмуриков завтра на похороны отправляем?

— Да троих всего! Пойдем, я тебе их покажу, — Корней вышел в коридор и открыл дверь в холодильную камеру. — Главное — о Кумировой позаботься! А то с нас за нее по полной программе спросят! — санитар указал коротким тупым пальцем на труп старой женщины, лежащий на отдельной тележке. — Ее сына хоть и поспешили за ней вдогонку отправить, но от него осталась сильная команда, и они с нас могут строго спросить. За нее деньги сам Федор Данилович заслал, а с этим человеком, ты и сам знаешь, шутить не надо.

— Так это мамаша кандидата в генерал-губернаторы, которого ночью грохнули? — Филипп издал своими выпуклыми губами призывный трубный звук. — Так она уже тут у нас как бы малёхо перезрела!

— А ты ее намарафеть и не жалей парфюма, чтобы клиенты потом за тобой по бескрайним родным просторам с бензопилой не бегали! А то они тебе за Раису Власовну ручонки-то окоротят! — Корней протянул сменщику руку. Они простились. — Ну, давай закрывайся, чтоб тебя не украли!

— Да кому я, Корней Иваныч, нужен? — лицо Мультипанова урезалось в тончающей щели закрываемой двери. — Что с меня взять-то, кроме анализов?

— В наше время на любой товар спрос найдется! — Ремнев покивал головой, словно соглашался с собственной мыслью. — Запомни это, Филя, навсегда запомни! Эти времена не скоро окончатся!

— Ну да, вон этот самый «Экстаз-холл» вчера заминировали — тоже, значит, кому-то это надо? — младший санитар лукаво глянул на Корнея. — До завтра!