Время светлячков

Странные образы, как отголоски эха, возникли где-то в глубине подсознания… Толпы смуглых темноволосых полуобнажённых людей, несущих наполненные белыми яствами корзины, масло, тающее возле свечей, дым благовоний, женщины в ярких длинных платьях, звенящие украшениями, шёпот, таинственная музыка, звучащая как будто внутри тела, под которую хочется петь, и нарастающий шелест, шорох отовсюду стекающихся змей. Разноцветные, большие и маленькие, ядовитые и безвредные, они ползли со всех сторон, и люди расступались, пропуская их к храму, в котором она, жрица, начинала танцевать под невидимую музыку, и сразу подключались пришедшие музыканты, наигрывая на флейтах, лютнях, стуча в маленькие барабанчики.

— Раз уж ты со мной, — улыбнулся Дэн, — я тебя попрошу опустить после практики сосуд в реку, хорошо?

— Хорошо, а как? Прямо на дно? — спросила Лара.

— Если получится, то лучше на дно, — кивнул юноша, — здесь вроде не глубоко.

Где-то вдали огненным полукругом садилось солнце. Ларе казалось, что она попала в какую-то восточную страну: Индию или Непал. Во всяком случае то, что сейчас происходило, не было похоже на российскую действительность. Весь тот мир, в котором она привыкла жить, вдруг исчез. Она больше не слышала криков людей вдали, шума машин и лая собак. Остались лишь звуки ритуальных инструментов, стелющийся вдоль русла реки ароматный дым благовоний от воткнутой в песок палочки, дрожащее на ветру пламя свечей и нежный мелодичный голос Дэна, поющего красивую песню на тибетском. Он не так хорошо выучил язык, но в книгах по практикам тибетские слова был написаны русскими или английскими буквами, потому мелодии мог петь любой человек, имеющий посвящение от Учителя. Лара знала, что есть ещё и визуализации, но, равнодушная к практикам, она просто представляла себе, как подносит угощения этим странным существам-нагам, полузмеям-полулюдям, которые могут представать в любом обличии.

Однако сейчас ей и не нужно было даже ничего визуализировать, потому что она почти физически чувствовала присутствие этой до боли знакомой энергии. Наги собирались вокруг, и ей казалось, что она слышит шелест их ползущих чешуйчатых тел, любуется изгибами длинных туловищ, отсвечивающих в лучах заката, видит их раздвоённые языки и немигающие глаза. Они как будто завораживали и при этом меняли форму, произвольно превращаясь вдруг в необычайно красивых юношей и девушек, разодетых в шелка, со множеством украшений. Их браслеты, кольца, серёжки звенели, как эхо от колокольчика Дэна, а он пел всё красивее и громче.

Звонкий мелодичный смех множества прекрасных созданий ещё звучал в воображении Лары, когда Дэн вдруг тронул её за плечо, и она обнаружила, что он больше не поёт.

— Пора опускать сосуд, — сказал он мягко.

Повинуясь непонятному порыву, Лара поднялась и полностью разделась. Она взяла сосуд с молоком и пошла с ним в реку, постепенно погружаясь, а затем проплыла немного и нырнула, опуская его на дно. Речка была очень узкая, и далеко заплывать не требовалось. Внезапно под водой, в этой спокойной текучей тишине, Лара ощутила чье-то касание, она открыла глаза, и ей почудились движущиеся вокруг тени: казалось, множество змеиных тел закручиваются вокруг неё в странном танце, и вдруг мелодия из видения про храм снова зазвучала внутри. Но воздух кончался, и нужно было всплывать. Вынырнув на поверхность, Лара вдохнула свежий вечерний воздух и радостно засмеялась. Так хорошо и легко ей ещё не бывало. Она чувствовала благодарность и поддержку новых (а может, старых) друзей.

— Ты видел их? — спросила она возбуждённо, выбравшись на берег.

— Ну, — смущённо улыбнулся Дэн, — я их чувствую. Но сейчас я смотрел на тебя, ты так красиво заходила в воду и опускала сосуд, жалко, что я не заснял на видео.

— Да ладно, — отмахнулась Лара, — что во мне такого. Хотя, если бы ты снял, вдруг бы на плёнке проявились наги. Они наверно до сих пор там плавают.

— Конечно, — сказал Дэн, — давай запустим свечи по реке.

В полутьме наступившего вечера они сидели на берегу и, затаив дыхание, смотрели, как несколько чайных свечей, мерцая, уплывали цепочкой вниз по течению.

«Ну, кто же ещё подарит мне такую сказку?» — думала Лара, наслаждаясь мгновениями, будто выдернутыми из потока обычной жизни.

А ночью она проснулась в поту, задыхаясь от страха. Ей приснился огромный белый змей, обвивший её плотными холодными кольцами, чужой, безжалостный, но в то же время почему-то такой желанный. Она вырывалась из его ледяных объятий, но на самом деле не желала освобождения. Сильная боль скручивала её сердце сильнее колец царственного нага. Она знала, что страдает из-за него.