Время святого равноапостольного князя Владимира Красное Солнышко. События и люди

Владимир Святославич, который должен был (как минимум!) «сложно» относиться к своей великой бабке, благодаря которой его детство и юность были полны опасности и риска, как ни странно, сразу оказался наследником именно ее политических принципов. Для него Русь – это его дом, который он будет достраивать и укреплять, который он не покинет и в который не пустит чужаков. Русь – это его судьба. Вне Руси он себя не мыслит. Несомненно, такая позиция родилась не вдруг, после захвата Киева; она – итог долгих лет воспитания, осмысления происходящего в окружающем мире. Кто были его учителя в этом его становлении рачительного государственника? Конечно, Добрыня. Но, видимо, были и иные, имена которых нам не известны, но к которым мы априори испытываем благодарность. Надо полагать, многое было осознано Владимиром за то время, которое он провел в Скандинавии. Именно там он мог и увидеть, и осмыслить тот факт, что время варягов-шатунов закончилось, что будущее за теми, кто врастает в территории, пускает там корни, и, укореняясь, обретает общую историческую судьбу с подобными себе. Уж на что были авантюристами Хакон Добрый, Эйрик Кровавая Секира, Харальд Серая Шкура или Харальд Синезубый, но покинуть свои отеческие территории для них было немыслимо – они готовы были на самые чудовищные зверства, на пролитие рек крови ради власти там, где были их родовые корни. Захватить чужое – да, было можно, но только присоединив это к своему отчему домену. Владимир, конечно, ощущал дальнее, уходящее в туманное прошлое, родство со скандинавскими конунгами, и на него должно было произвести сильное и «биографическое» впечатление то обостренное чувство отечества, которое он видел в местных – таких суровых и устрашающе жестоких – конунгах и ярлах. Поразительно не то, что Владимир станет так же упорен в создании своего дома-государства, а то, что осознавать под этим своим домом он будет не какой-то локальный угол: не Будятино, не Любеч, не Новгород, не Киев, а всю Русь! Все огромное пространство, протянувшееся от севера до юга на тысячу верст! В этом его качественное, принципиальное отличие от всех его князей-предшественников. В этом он и подлинный наследник Ольги Мудрой. И в этом – как бы не чудил он первые годы с, так сказать, «универсальным язычеством» – залог неизбежности его обращения к христианству.

Исходя из этой принципиальной установки, Владимир определял и направление своих первых военных походов. Летопись сообщает, что в 981 году «пошел Владимир на ляхов (т. е. поляков) и захватил города их, Перемышль и Червень, и другие города… В том же году победил Владимир и вятичей…». Правда, уже в следующем году (т. е. 982-м) «поднялись вятичи войною», так что пришлось идти на них вновь и вторично победить. На другой год Владимир «пошел против ятвягов, и победил ятвягов, и взял их землю». Через год совершен был поход на радимичей. На 985 год приходится поход на Волжскую Булгарию. Затем летописец начинает тему о «выборе веры», чем как бы подводит итог первого этапа деятельности Владимира Святославича. Походы по характеру разделяются предельно четко. В одном случае это военные акции «внутреннего назначения», т. е. подавление очагов сепаратизма в уделах, которые уже входили в состав Древнерусского государства. В другом случае – это походы за пределы Руси, в соответствии с геополитическими целями расширяющие либо территории собственно государства, либо сферы его жесткого влияния при одновременном ослаблении своих соседей. Обратим внимание, что непосредственной военной угрозы для Руси ни со стороны поляков, ни со стороны волжских булгар не существовало: во всяком случае, на русские пределы они не нападали и ни к каким масштабным войнам в отношении Руси не готовились. И тем не менее, Владимир Святославич, несомненно действуя на опережение и с учетом долгосрочной перспективы, счел целесообразным зафиксировать позиции Киева прежде всего на востоке и западе.