Время своих войн-1 (СИ)

   На английском жестикулировал (по местным меркам) достаточно бегло. Обязался увезти в Европу, чем покупал на какое-то время их преданность, без стеснения давал и другие обеты, то есть, жил (вел себя) согласно местным традициям - обещать много больше, чем можешь или намериваешься сделать - цивилизованно. Прослыть щедрым человеком в подобных странах достаточно легко. Но Петька-Казак обелил кредит тем, что сразу же выложил "на семью" четыре тысячи долларов - сумму для здешних мест огромную, более чем достаточную для двух билетов в Европу и выполнения всех формальностей по подгонке документов. Видел как радовался за свою новую семью его подопечный, и был недоволен, что далее во всем приходилось пользоваться преимуществом зигзага - ложью как хочешь вертишь, а правде путь один. Чувствовал себя тошно, потому как знал расклад наперед. И сверх расклада знал, что если будет когда-либо судьба еще раз встретиться с этой семьей - горевать по их "ушедшему белому", и сразу же, пока не зарезали, предлагать, как компенсацию, нового. И если к этому времени не будет под рукой Лешки, или иной "ходячей белой надежды", то ожениться самому на молодой мумбе или ее сестре-вдове. Родственные отношения в вопросах уничтожения себе подобных, все-таки самые крепкие.

   ...Сделал все, о чем просил Извилина, включая то, что на последнем отрезке маршрута геолога не уберег. Не самого худшего из людей, которых ему приходилось когда-либо "стирать", но заработавшего исчезновение из списков по факту готовности продаться чужим, в клювике снести те секреты, в которых ранее не был уверен, но в которых, к последнему в своей жизни восторгу, смог убедиться. Казак бесился от мысли, что предательство может быть столь симпатичным на характер. И теперь сердился на Извилину, что тот не торопится принимать от него ни отчет, ни образцы с бумагами, которые заложил в известный лишь им двоим схрон, и тому, что держался словно ни в чем ни бывало, удивляясь камушкам, которым никак удивляться не должен, едва ли сердясь на то, что он, Петька-Казак, как бы протестуя, доставил с того района еще и два живых образца, но под другую, наскоро состряпанную легенду...

   Врать средь своих не положено, но присочинить - Петька утешался тем, что именно "присочинил" - не возбраняется.

   --------

   ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):

   "Израиль объявил о намерениях заказать Германии строительство нескольких военных кораблей - двух корветов MEKO и подводной лодки типа Dolphin, и выразил надежду, что проект будет профинансирован немецким правительством..."

   /Deutsche Welle - Hannoversche Allgemeine Zeitung/

   "США арестовало собственность 128 официальных лиц и 33 организаций Зимбабве. Это было сделано по личному приказу президента Джорджа Буша за препятствование развития демократии в стране. В официальном заявлении говорится, что США давно просили правительство Зимбабве прекратить притеснение гражданского общества, прессы и политической оппозиции и восстановить законность. Отдельно указывается на то, что прошедшие парламентские выборы не были ни свободными, ни честными. Официальный Вашингтон особо подчеркнул, что "эта акция направлена не против народа Зимбабве, а против тех, кто больше всего повинен в его бедственном положении..."

   /РИА "Новости"/

   (конец вводных)

   --------

   Седой, случаясь, чудачит.

   - Слушай как лес дышит!

   И под это отправляет в самую чащобу, потом заставляет рассказывать. Седой (с Михея ли заразился?) теперь верит, что лес живой и обладает разумом. Стараются не разочаровать.

   - Утром дышал бодренько! - бойко докладывает Лешка.

   - Но с присвистом! - делает поправку Казак.

   - С полудня ровнее стало, словно отдыхал.

   - Но еще присвистывал, - утверждает Казак. - Через раз и едва слышно.

   - Свистишь! - сомневается Леха. - Наговариваешь! К обеду ровненько было, без заморочек.

   У меня слух тоньше. Природный! Твой - городской. Звукозасранный!

   - Миша! Тебе в лесу жить приходилось. Как дышал? - просит уточнить Седой.

   - Утром удивленно, но и снисходительно, будто бы знал: что ждать, с полудня с недоумением, словно не знал, дышать ли вволю, не коснется ли его.

   - Что не коснется?

   - Откуда я знаю? - дивится Миша.

   Но сходятся в одном.

   - Сейчас не дышит! Затаился.

   - Ждет?

   - Может и ждет - похоже так.

   - И чего?

   - Того, что дождаться не хочется.

   - В бору порубщиков ждать? - бросает догадку Миша.

   - Туда им не пробиться. На закрайке делянку присматривали.

   - Кому веселье?

   - Пусть Миша сбегает - он медведей не боится.

   - Только чтобы ломалось у них там все от естественных причин, - наставляет Седой.

   - Руки-ноги тоже! - вставлял Петька-Казак. - А вообще-то стоило бы повыдергивать...

   - Брось, они люди подневольные.

   - На денежных халтурках подневольных нет.

   - Но колеса больше сюда не волоки!

   И вспоминают как в один год Миша "разул" гусеничный трактор начисто, снял не только гусеницы, но и катки, не оставив собственного следа, доставив репутации тому месту, как "темному". А кому еще, как не лешим, красть ненужное неподъемное железо?..

   - Так может Петровича?

   - Петрович куда бы не нацелился, остальным за ним пыль глотать!