Время своих войн-1 (СИ)

   Но дядя Ермолай мужик не злостный - особенно когда выпьет - махнув рукой, сверх всего дарит магазинный набор для зарядки, да здоровенный кусок свинца, запачканого черной смолой - оболочку подземного кабеля, скрученного и сбитого в рогалик. В середину продета толстая бечева. Младший Петров примеряется и понимает, что этот "рогалик" нести Ромке. Дядя Ермолай, меж тем, отсыпает в спичечный коробок капсюлей и дает пять гильз. Это хорошо! У Петровых медные гильзы в раковинах. Некоторые настолько износились, что, случается, после выстрела вынимают только часть, а с другой приходилось повозиться - для этого всегда носят с собой гвоздь, изогнутый крюком на конце. Только пороха дядя Ермолай не дает ни сколько. Порох по билету, а дядя Ермолай всю родню снабжает. Охотник он, правда, никакой - утятник. Потому его жена мясу радуется. Младший Петров лишь просит (как мамка наказывала), при случае, банки вернуть - с банками вечная проблема...

   Утрешним автобусом обратно. До света дремлют на кухонке, хотя им предлагают разослать на полу, отказываются - боятся проспать. С рассветом уходят тихонько, под храп хозяев.

   Город другой - светло, но пусто. Пыльно и озноб пробирает за плечи. Август - ночи уже холодные. На станции тоже почти пусто. Только женщина с девочкой, и пьяненький мужичек заговаривается - пристает с вопросами и, не дождавшись ответа, новые задает. Увидев Ромку с младшим Петровым, радуется - тут же лезет с дурацкими предложениями, что-то вроде: "А кто из вас, мальцов, больше приемов знает, ну-ка подеритесь-ка!" Младший Петров невольно думает, что накаркает на них двоих неприятностей. Либо автобус не пойдет, либо чего хуже... Касса-то еще закрыта - ее открывают, когда первый автобус приходит с автобазы, он же и кассиршу привозит. Им с Ромкой не на первый нужно, а на тот, который вторым идет, он тоже ранний, потом пешком восемь километров - недалеко.

   Мужичек все время выходит покурить, хлопая дверью на пружине, а когда возвращается, опять пристает.

   Мельком заглядывает один в кепке, суетливыми глазами, с ходу, цепляет людей, вещи, тут же выходит. Потом заходят уже вдвоем - второй едва ли не полная его копия, такая же кепка, но на глазах, не отходя от двери шепчутся. Опять выходят. У Младшего Петрова под сердцем тоска. Неспроста это. Тут четверо входят - эти и еще новые, двое сразу же как бы расписанию - изучать, еще двое к Ромке - садятся с боков, начинают спрашивать про всякое - кто таков, да откуда. С ним говорят, а сами на Младшего Петрова смотрят, на его рюкзак. Он увязан накрепко, но видно - куском кожаный чехол торчит, ружейный чехол. - Надо было в мешковину замотать, - запоздало думает Младший Петров. Тут же, даже не заметил как рядом оказались, вторая пара к нему подсаживается. Молодые, но "прожженные", дышат утренним перегаром. Что говорят Ромке, младший Петров больше не слышит. Но ему несут обычную в таких случаях словесную хворь - лабуду, про то, что попали в сложное положение и поделиться бы не мешает, "по-дружески", копейками...

   Младший Петров говорит то, что положено в таких случаях - лишних нет, только на билет осталось. Спрашивают - а что есть?

   Один трогает стоящий в ногах рюкзак, шевелит чехол.

   Младший Петров перекладывает рюкзак себе на колени, не врет, отвечает спокойно: что это - ружье, только не его, а чужое, что везет - куда велено.

   Закуривают, пускают дым в лицо. И опять начинается про то же самое, но жестче. Уверенные, что им обязательно дадут денег или чего-нибудь еще - на откуп, а Петров уверен, что денег им не даст. Постыдно это.

   - Что вы... как цыгане! - в сердцах бросает Петров младший.

   Денег ему не жалко, хотя денег только ровно-ровно на билет. Но можно попробовать на попутках или ужалобить шофера автобуса, даже пообещать принести деньги потом на маршрут. Но эти-то не жалобятся, что в ситуацию попали безвыходную, а вымогают нагло. Не дал бы, даже если бы были, так им прямо и сказал. Уже их ненавидел. За дым в лицо и страх собственный. За то, что один бритвочку меж пальцев держит, нашептывавает, спрашивает, что будет, если ладошкой по лицу провести. Еще один про то же самое Ромке. Ромка характером "плывет" - лезет в карман. Младший Петров на него прикрикивает:

   - Не смей!

   Петров бритвочек не сильно пугается - не было таких разговоров, чтобы в городе кого-то порезали бритвой. На блатных не похожи, хотя косят под блатных. Правда, Младший Петров настоящих блатных ни разу не видел, но понимает, что "эти" не могут ими быть, не успели, всего на пару лет его и Ромки старше, никак не больше. Килограммов в них столько же, сколько в Ромке, Ромка малец здоровый, для своих лет крупный. И сильный... Если вспомнит про это, - додумывает Петров.

   Опять выходят - все.