Время своих войн-1

   В моросящем дожде усатое лицо санитара под капюшоном принимало различные очертания. То это было угрюмое лицо отчима, то злорадные лица мальчишек, прячущих за спиной камни, то разгневанное, будто спросонья, лицо козлобородого дьячка, строчившего донос, мелькнуло красное от сомнений лицо учителя, грубые физиономии каторжников, кладущих под голову кандалы, а потом ребяческая улыбка прапорщика, уродливые черты бродяг...

   На земле никто не виноват - всеми движет бездушная, черствая воля.

   Санитар нависал, как монах на исповеди. А Филимону было нечем оправдаться: он не освободил мир от ужасов, не узнал тайного имени Бога.

   "Всяка тварь стонет", - донеслось сквозь туман. Голос, казалось, раздавался отовсюду, проникая за грань небытия, наполнял эхом бесконечное пространство. Филимон ощутил в нем безмерную тоску, страстный порыв к спасению, он приподнялся на локте навстречу расходившемуся кругами звуку, и тут мир перевернулся, его покровы разлетелись, и Филимон увидел, что все люди - один человек, который принимает на себя муки человечества. Мириады жал вонзились ему в плоть, точно тысячи гвоздей прибили его к кресту, страдания всех живших и живущих обрушились на него, и от этой невероятной боли он закричал.

   И мир исчез.

   Филимон Кончей открытым ртом уставился в потолок мертвецкой.

* * *

   - Кого-то черти принесли! - говорит вдруг Седой и тут же выходит, прижав за собой дверину. И все в очередной раз удивляются его чутью, только через пяток минут подъезжает машина, когда Седой уже стоит у дороги, опершись на изгородь.

   Замполит, осторожно отжав дверь, глядит в щель.

   - А разговор у него напряженный... Может, стоит сходить, подстраховать?

   - Нет, Седой - дипломат. Он, что хочешь разрулит. Да и старенький с виду. Не обидят!

   - Это в прежнее время не обидели бы, а сейчас...

   Машина разворачивается на узком, юзит, и как-то зло газанув, обдает Седого пылью. Тот некоторое время задумчиво смотрит ей вслед и начинает спускаться по тропинке к бане.

   - Нормалек, отшил и вроде нерасстроенный, - говорит Леха, промахиваясь с собственными выводами в очередной раз - и что тут поделаешь, пошла у него такая полоса...

   Седой входит - сразу понятно, что-то не так. Лешка хмурится: последний раз схоже разочарование в собственной удаче аналитика испытал, когда, хорошенько распарившись в такой же деревенской баньке, прямо с крыльца прыгнул-упал в огромный пушистый сугроб... а там оказался куст крыжовника.

   - За время вашего восьмимесячного отсутствия на вверенной мне территории произошли следующие неприятности...

   Седой неспешно рассказывает, что с недавних пор "повадились" к нему... Все из-за ульев - мед пару раз возил на базар. Там "наехали" - стал, как положено, платить - сугубо чтоб не выделяться на общем фоне. Приезжали сюда - сосчитать ульи, разобраться, сколько меда снимает, не уходит ли налево, в соседнюю область. Чтобы не ссориться по пустякам - баню им топил. Понравилось. Вот с этого и началось. Теперь, не скажешь, что частенько, но наезжают попариться.

   - Обычно заранее предупреждают, а сегодня, видно, приспичило.

   - Сказал, что гости у тебя?

   - Сказал.

   - И что?

   - Сказали, чтобы выметались, баню за собой вымыли, и заново протопили.

   - Бляха-муха, ну вот и помылись! Теперь перепачкаемся. Вроде бы устаканилось все, прошли времена отмороженных.

   - Не здесь, - говорит Седой. - Здесь все на десяток лет опаздывает.

   - Думаешь, не вникнули, приедут разбираться?

   - Это зависит на какой градус подвыпитости упали - потянет "на подвиги" или нет, еще какие девки с ними - умные или неумные. Если неумные - не отговорят, не придумают иную развлекуху - тогда жди гостей.

   - Я с ними поговорю! - тут же заявляет Казак. - Переберу деляг с периловки.

   - Ага! Сейчас! Тебя пусти: братская могила будет, прибирай за тобой...

   - А я без ножа, по-свойски. Феню знаю, прощупаю насколько серьезные.

   - Без собственных наколок? Без перстней на пальцах? Какой ты, бляха муха, уголовничек без наколок, без перстней?

   - Оденусь. Перчатки есть у кого?

   - Боксерские?

   - Карандаш есть химический? Нарисую! Таких нарисую, что сразу язык себе в жопу засунут - как приедут, так и уедут.

   Казак все еще во хмелю.

   - Понадобится, нарисуешь. Но сначала в речке посиди минут двадцать - поближе к ключу. Остынь! Подъедут, позовем.

   - Может я? - предлагает Миша-Беспредел, разминая шею.

   - Тебя детинушку увидят, сразу задумаются "про жизнь", да за стволы. У них обязательно стволы в машине должны быть. Стрелять им нельзя позволить, и уйти отсюда должны так, чтобы никаких последующих протоколов.

   - Если сейчас не выучить, - возражает Седой, - этим дело не кончится - город их!

   Но Командир похоже все решил.

   - Идут "левые" полной парой, Седой - тормозом, чтобы не увлеклись, от "правых" один Молчун. Ему - отсечь от машин, нейтрализовать группу прикрытия, если такая будет, стволы обобрать. Вряд ли они со стволами к бане пойдут. Там у машин один или двое останутся, по максимуму - три. "Пятый" справится. Слышишь, Молчун? Там тоже без холодных - глумить нежно!

   - Почему я в пролете? - удивляется и даже чуточку обижается Извилина.