Время терпеливых (Мария Ростовская)

— Ты можешь одолеть своих соперников. Ты даже можешь стать Повелителем Вселенной на словах, Бату. Ты встанешь вместо Угедэя, и будешь править полумиром… или думать, что правишь. Но дойти до Последнего моря ты уже не сможешь. Да, сперва ты будешь думать, что можешь, но всегда найдутся причины, почему этого не следует делать именно сейчас. А потом ты уже нарочно будешь искать их, а когда не найдёшь, будешь выдумывать.

Сыбудай замолчал, неподвижно глядя на море.

— Тебе никогда не приходило в голову, мой Сыбудай, — медленно заговорил Бату-хан, — что не всегда и везде нужно быть правым?

Глаза старого монгола остро блеснули.

— А вот теперь прав ты, к сожалению. Хорошо. Отныне ты будешь слышать от меня только то, что желаешь слышать… Повелитель Вселенной!

Сыбудай повернулся и пошёл наверх, проч от моря. Бату-хан проводил его взглядом. В самом деле, старик становится невыносим. Ну и пёс с ним! Он своё дело сделал. Надо осваивать улус Джучи, а не мечтать! Урусы уже давно не платили дани…

…

— … А пойдём-ка покажу тебе баньку новую свою, княже! Похвастаюсь…

— Ну что ж, пойдём! Токмо что ей хвастать, в ней же париться надо…

— А я про что? Всё готово, пар и веник! Не желаешь опробовать?

Князь Михаил разговаривал достаточно громко, и боярин Фёдор вторил ему. Подвыпили князь с ближним боярином, отчего нет? Трудные нынче времена, когда-то ещё удастся расслабиться…

Уже глубокой осенью князь Михаил с семейством покинул остров, на котором провёл всё лето, и вернулся наконец в Чернигов. Всё было тихо, никто не искал его и не требовал выдачи. Многие полагали, что Бату-хан просто забыл о беспокойном князе в далёкой угорской земле. И только ближние бояре да витязи охраны княжьей знали, что в конюшне денно и нощно стоят под седлом кони.

— …А вот стекло одно токмо над дверью! — боярин Фёдор лично распахнул белеющую свежим деревом дверь предбанника. — Оконное же раскокали олухи, а новое купить недосуг! Слюдой покуда затянули… Ты иди, — боярин отмахнулся от банщика, сунувшегося было предложить свои услуги. — Сами мы сегодня…

— Слушаю, боярин! — банщик поклонился и зашагал обратно к дому. Фёдор проводил его взглядом и захлопнул за собой дверь, пропустив вперёд князя.

Князь Михаил оглядел обширный предбанник, со столом и лавками для отдыха после парной. В углу, привалившись к стене, сидел человек в чёрном монашеском одеянии.

— Ну здравствуй, Михаил Всеволодович, — человек поднялся, откинул капюшон. — И ты, славный боярин.

— И тебе удачи великой, князь Мстислав.

Боярин Фёдор достал из-под лавки кувшин с пивом, две кружки, блюдо с холодным варёным мясом, нарезанным ломтями, корзинку с хлебом.

— Ты извини, Мстислав Святославич. Из одной кружки мы с тобой… Бережёного Бог бережёт. Двое мы тут с Михаилом Всеволодовичем были, никого больше.

— Да ладно, — усмехнулся Мстислав. — Чай, не заразные.

Сели, выпили, закусили. Князь Михаил вытащил из-за пазухи скатанную в маленький рулончик бумажку.

— Тут всё. Татарские обозы с сильной охраной, так что осторожно.

Князь Мстислав развернул записку, явно приспособленную для голубиной почты, вчитался, чуть шевеля губами.

— Трудно нам, Михаил Всеволодович. Оружия надо.

Михаил отпил пива.

— Обоз оружный в Литву я отправляю. Через Гомель. Охрана плохая, правда, ну да где хорошую нынче набрать?

Князья переглянулись.

— Ладно ли так-то, Михаил? Зачем?

— А затем! — князь Михаил спохватился, пригасил голос. — Есть подозрения у меня, что мучной червь среди людей моих завёлся. И червяк тот постарается в обоз попасть.

Князь снова отхлебнул пива из кружки. Мстислав на ощупь отобрал кружку у боярина, тоже отхлебнул, не глядя сунул назад в руку Фёдору.

— Когда?

— Послезавтра выйдут. Мечей три сотни, копья, алебарды немецкие, топоры боевые. Ножи метательные и кинжалы. Луки конные две сотни с половиной, стрел целые воза. Охраны сорок верхоконных, кони хорошие, — князь Михаил усмехнулся, — не по чину им. Обозники и вовсе мужики, мечному бою не обучены. Каждый воз тройкой запряжен, итого ещё сорок пять коней.

— Щедро тройками-то… Не заподозрят?

— Ништо. Железо вещь тяжёлая, неча скотину морить непосильным тяглом.

Мстислав задумчиво смотрел в стол.

— А как не сдадутся они?

Глаза Михаила Всеволодовича налились свинцом.

— Не ожидал такого вопроса, Мстислав Святославич. Сам знаешь ты ответ.

За столом воцарилось тяжёлое молчание.

— Вот ещё… — князь Михаил завозился, вытаскивая на свет безделушку: серебряного жука с красными рубиновыми глазами, подвешенного на тонкой цепочке. — Может так случиться, что человека тебе послать надобно будет ко мне. Кто с этим вот придёт, от тебя, стало быть. И слова запомни: "щит и меч".

Князь Мстислав покачал вещицу, держа на весу.

— Щит и меч, говоришь… Запомню.

Гость спрятал кулон, вздохнул, вставая.

— Пойду я, спасибо за хлеб-соль. Послезавтра, говоришь…

Взгляд Михаила Всеволодовича стал тоскливым.

— Эх, собачье время… Не так бы гостя встретить мне. Да червей развелось… Бог в помощь тебе, Мстислав Святославич.

— И вам тут продержаться.

Мстислав отворил в задней стенке потайную калитку, нагнувшись, вышел.

— Не увидят его?