Время терпеливых (Мария Ростовская)

— Да точно говорю! Он ещё стоял тут склонившись.

Князь Михаил уже и сам вспомнил — действительно, был такой мужик, точно тут и стоял… Странная штука память. Казалось бы, сколько повидали за это время, а вот надо же, всплыл мужик какой-то…

— А это что за селение, кто знает? — показал рукой на группу убогих строений Ростислав. Михаил поморщился — мальчишка ещё всё-таки Ростиша, любопытства праздного не в меру. Что ему эта весь? Однако, крепко досталось ей, вон до сих пор повсюду одни куртины иван-чая да бурьяна вместо хат…

— Это Семидолы, кажись, — подал голос кметь из дружины княжеской. — Дядьки моего двоюродного было именье.

— А сейчас?

— А сейчас ни дядьки, ни именья.

Михаилу вдруг будто кольнуло в сердце. Всплыло в памяти лицо того разбойника:

"Я тать… и ты… тоже… Ты… Михаил… князь… узнал я… тебя… Князь должен защитить… людей своих… а ты… грабил только… А как татары… так и нет тебя… Тать ты… а не князь… и кончишь так же… Никита я… из Семидол…"

— Да что зря-то болтать! — неожиданно зло вырвалось у Михаила. — А ну, прибавить ходу! Плетёмся еле-еле!

…

Гудели пчёлы над отцветающей липой, уже почти не дающей нектар. Мария проследила за одной — пчела упорно посещала один цветок за другим, нетепрпеливо толкалась головой, возмущённо жужжа и не понимая, отчего это столь щедрые цветы вдруг стали столь сухими и пустыми… Память — великое дело. Память хранит образы счастливых дней, не понимая, что возврата назад не бывает.

— Тихо тут у вас… хорошо… — Мария вдохнула воздух, ещё хранивший медовый липовый запах. Евфросинья чуть улыбнулась.

— Тихо или хорошо?

— Сейчас тихо — это уже хорошо, — Мария оглядела двор, невероятно чистый и прибранный.

— Ну тогда лучше всего нынче на кладбище, — на этот раз сестра не улыбалась. — Вот там по-настоящему тихо.

Глаза Евфросиньи налились тоской.

— Не знаешь ты, Маришка, что под сим благолепием кроется. Не знаешь всей цены тиши этой. Как до сей поры рыдают сёстры ночами, воют жутко, мужей своих и детей погибших вспоминая… Приходится вставать и утолять печали их, словом или присутствием просто… Не всем помогает молитва, и труден путь смирения…

— Знаю, Филя, как не знаю, — Мария тоже не улыбалась. — Сама порой ночами не сплю.

Настоятельница погладила сестру по руке.

— У тебя сыны вон какие, ради них живёшь ты, и тем боль свою утоляешь. А также ради народа ростовского.

Мария вдруг уткнулась сестре в плечо.

— Ох, Филя… Тяжко…

Евфросинья гладила и гладила Марию по спине.

— Бедная моя…

Мария вдруг рассмеялась сквозь слёзы.

— Типун тебе на язык, Филя! Покаместь ещё не очень. Вот как повадятся татары каждую зиму за данью, тогда да. Тогда точно в лаптях княгиня Ростовская ходить будет.

— Беспременно повадятся, Маришка, — «успокоила» сестру Евфросинья. — Так что выделю я тебе, пожалуй, пару лаптей из монастырского запаса, ну а там сама учись плести.

Мария изумлённо смотрела на сестру.

— Ай да мать-утешительница! Вот утешила!

И женщины разом рассмеялись.

— Филя, Филь… Ты чего, и вправду колдовской силой татар в воротах остановила, или болтают?

— А, ты вон про что… — Евфросинья смела со стола налетевший с лип мусор. — Не знаю я сама, как действо сие происходит, Мариша. С некоторых пор замечаю за собой — ежели не хочу, чтобы лихой человек в обитель вошёл, так он и не войдёт. Не может, и всё тут.

Мария помолчала.

— Это что же, ты и меня так остановить можешь? Покажи!

На лице Евфросиньи отразилось весёлое изумление.

— Ты разве лихой человек? Да всей твоей лихости токмо на баранов верховых и хватило!

Сёстры разом рассмеялись.

— Нет, Маришка, — вновь посерьёзнела Евфросинья. — Тебя я не смогу остановить, даже ежели ты меня ножом тупым пилить станешь. Люблю тебя потому что.

Помолчали.

— Что слышно от тато?

— Елена Романовна опять непраздная ходит, — улыбнулась Мария.

— Чего-то разошёлся батюшка наш, ты не находишь? — в глазах Евфросиньи всплыли озорные огоньки. — А может, так и надо…

— Трудно ему, Филя. Дань на Чернигов наложили тяжелейшую. Батый на него зол весьма.

Евфросинья вновь смела со стола сухой липовый цвет.

— Помнишь, как мы книжку с Фёдором Олексичем читали, про саламандр, в огне живущих? Так же нынче и батюшка наш. В огне пляшет, как та саламандра.

…

— Добро пожаловать в землю нашу, гости дорогие!

Король Бела Арпад поражал великолепием, особенно на фоне дорожных одеяний русичей. Да и кортеж встречающих был на сей раз весьма внушителен.

— Здрав будь, славный король Бела! — по-венгерски ответил князь Михаил: отчего не сделать приятное хозяину?

— Ждём вас давно и с нетерпением! Как прошли через перевалы?

— Спасибо, легко. Лето…

Завязался лёгкий непринуждённый разговор. Князь и король говорили по-венгерски, Ростислав воспитанно молчал или отвечал на вопросы, обращённые к нему. А впереди уже расстилалась панорама трёх городов. Как и два года назад, всё утопало в зелени.

— Я гляжу, не так пострадала земля угорская от нашествия монголов, как иные. Проезжали мы немало сёл и городков… Вся южная Русь в руинах лежит, равно и Польша.

Король Бела грустно усмехнулся.