Время тигра

И вот обратный путь. Фенелла заснула, растянувшись на заднем сиденье. Алладад-хан и Краббе, приведенные тодди в приподнятое расположение духа, рассуждали по-малайски о философии.

— Вопрос в том, действительно ли вещь существует, когда мы ее не видим.

— Можно слышать или чуять по запаху.

— Нет, нет, я имею в виду… — Хорошо бы придумать нужное малайское слово. — Я имею в виду, если мы ее не ощущаем с помощью своих…

— Чувств?

— Да, чувств. Нельзя быть уверенным, что она существует.

— Значит, джунгли, может быть, существуют только у нас в голове?

— Возможно. И машина тоже. И вы существуете только в моей голове.

— И жена моя существует только в моей голове? И ребенок?

— Возможно.

— Большое было бы облегчение, — сказал Алладад-хан со вздохом. Он медленно, умело проехал плохой девятимильный участок. Тодди высунул невидимым врагам язык, наставил длинный нос.

Только когда давно миновали опасность, но были также далеко даже от мельчайшей лачуги аттап на пути к дому, машина сломалась. Алладад-хан дергал рычаг, дергался и ругался в ночи. Проснулась Фенелла.

— В чем дело?

— Что-то с мотором. Бог знает. Нам сегодня не вернуться, пока кого-нибудь не остановим и не получим помощи.

— И что делать?

— Тут будем спать.

— Тут спать? — взвыла Фенелла. Алладад-хан копался во внутренностях автомобиля. Как он ненавидит моторы, как они его ненавидят.

Все бесполезно. Устроились спать, полчаса прождав появления на пустой дороге спасительного транспортного средства. Очнулись вскоре после первого неудобного сна, обнаружили, что снова начался дождь. Задраили окна и лежали в душной жаре, маня сон, под дождем, мириадами металлических кулачков колотившим по крыше машины. Теперь Краббе с Фенеллой на заднем сиденье, забившись по углам, Алладад-хан спереди.

Все прикидывались перед другими спящими, все закутались в собственные несколько кубометров тьмы, все под собственным барабанным приватным дождем. Все одержимые миром тьмы, миром крутящейся громыхавшей воды. Всё казалось далеким-далеким, постель, дом, всё, что можно признать удобством. Каждого по отдельности поглощал дождь и тьма, каждый казался другому чужим. Однажды мимо просвистел и исчез грузовик, осветив каждого перед другими в виде груды черноты и серебра.

Алладад-хан, проспав час, очнулся от чуждости, от отсутствия звуков. Дождь больше не шел, но дверцы машины были затоплены. Небо расчистилось, светила луна. Алладад-хан видел близость конца настоящего лунного месяца. Он молча открыл окна, впустив сильный затхлый запах мокрой травы, деревьев, земли. Краббе смотрел, как он опускает стекла, ничего не сказав и не пошевельнувшись. Фенелла спала, очень слабо храпя. Когда Алладад-хан вроде бы снова заснул, Краббе тихонько положил руку на плечо Фенеллы, перевалил на себя ее сонную тяжесть. Его переполняло ужасающее сочувствие к ней и страстное желание быть любимым. Алладад-хан, спокойно проснувшись, наблюдал за ним. Лупа неощутимо двигалась к закату.

Алладад-хан проснулся от дальнего крика петухов в кампонге во тьме. Во сне это был шум скотного двора в Пенджабе. Он вновь был мальчиком, спал с братом в одной постели. Скоро проснется к завтраку, к школе. А проснулся в Малайе, в незнакомой постели, за спиной у него ритмично дышали незнакомцы. Чувствовал абсолютное одиночество, но и странную уверенность, как бы понимая, что одиночество — это ответ, которого ищут философы.

Последним проснулся серый расширявшийся свет. В окно дверцы водителя заглядывало заинтересованное китайское лицо, разговаривало, расспрашивало. Алладад-хан настроил запнувшийся мозг на нужный язык. Смутно видел седан, стоявший на дороге.

— Помощь нужна?

— Далеко до Тонгката?

— Почти девять миль. Я туда еду.

— Не могли бы вы попросить в гараже, чтоб прислали…

— Да-да.

Краббе с женой бурчали, зевали, волосы растрепаны, веки слиплись, сами грязные, изможденные. Ну и денек будет, думал Краббе. Никогда ему вовремя не успеть, а сегодня встреча с губернатором, ленч с султаном, школьный День физкультурника. Позвонят на квартиру, Ибрагим скажет, туан еще не вернулся. У него нет оправданий. Глупо предполагать, что вообще удастся вовремя вернуться. В лучшем случае он вернется почти к концу Дня физкультурника. От Тонгката Куала-Ханту шесть часов пути. И починка машины. В самом лучшем случае вернется к середине Дня физкультурника.

Краббе вылез из машины, размялся поутру, уже набиравшему жар. Наплевать. Он слишком стар, чтобы дергаться из-за подобных вещей. Но также слишком стар для выговоров со стороны Бутби, слишком стар, чтоб позволить себе роскошь расквасить Бутби физиономию. Лучше смириться, лучше не создавать проблем. А сегодня он уверен: есть нечто, что может сделать только он. Уверен, возникнут проблемы, и решить их может только он.

Алладад-хан с печалью смотрел на автомобильный двигатель, говорил что-то о протекающем масле, о заевшем подшипнике. Фенелла угрюмо расчесала волосы, постаралась сделать подобающее лицо. Уже настал полный день.