Время туманов

Остров еще не совсем опустел, когда я приехал сюда, и в первый раз я попал на прощание с островом тех, кто уезжал, но они хотели вернуться, все, кто уезжал, возвращались. Они работали год, и они работали, зная, что их ждёт остров, и это было странно, потому что остров давал то, что ты мог бы взять, когда хотел, в городе, в любом городе. Разница была в том, что это давалось тебе сразу, и когда ты приезжал сюда, ты получал свободу от всего. Это видел пастор, и не мог принять. Это было похоже на вулкан, который копил в себе силы, чтобы взорваться. Условности, законы и все в этом смысле – здесь исчезало. И только те, кто оставались здесь, участвовали в этом празднике каждый день и не хотели уезжать. Когда приходил первый корабль, на носу корабля стоял Пуа Пуа и радостно махал нам. Мы все стояли на причале и ждали корабль, только Пикаc не выходил на причал и готовил столы к первой встрече, на которых была уже рыба со свежими лимонами, и сладости, и ведерки с шампанским, которые ставились за счет заведения, и все, кто приезжал с первым кораблем, это знали, и они бросали вещи около входа и садились за столы, и открывались бутылки с шампанским.

Это был остров Пикаса, потому что он его открыл, эту скалу. Тридцать лет назад здесь стоял только маяк, от которого не было пользы, когда начинались туманы. Когда посетителей было мало или их вообще не было, мы пили у барной стойки водку и Пикас рассказал мне историю острова.

Он жил на большом острове, откуда вылетали самолеты, он был молод, но у него уже было четверо детей, и он выходил в море на своей старой лодке, чтобы ловить рыбу. Мадам Пикас была очень красива, когда он взял ее в жены, а потом пошли дети, и он не обращал внимания на ее формы, которые с каждым ребенком расширялись, и ему казалось, что это так и надо, потому что на острове все женщины, когда появлялись дети, занимались детьми и не обращали внимания на себя. Пикас был высок, с черными вьющимися волосами, все тело его было похоже на стальной каркас, обтянутый мускулами от работы в море. Тридцать лет назад к ним начали заходить яхты, и им иногда требовался лоцман, чтобы показывать острова. Это была хорошая работа и оплачивалась лучше, чем рыба, гораздо лучше. Потом приехала эта англичанка. Она была старше Пикаса, кожа ее была белой, так говорил Пикас, а синие глаза были похожи на море. Она была старше его, но тело еще хранило упругость, и есть женщины, в этом был убежден Пикас, у которых нет возраста, и она была из тех женщин, которых ты хотел, как бы себя ни убеждал в обратном. Она наняла его на три дня. Он помнит ее взгляд на причале. Она долго смотрела на него и чему-то улыбалась, а потом они подошли с переводчиком, и она предложила ему эту поездку. «Вы можете один вести яхту?» – спросила она? И Пикас сказал: «Да». Он чувствовал, что это будет, и он в первый раз захотел женщину, которая была непохожа на мадам Пикас, и он сказал «Да». Яхта была большая, но ему было все равно.

Он сказал мадам Пикас, что он едет на три дня, но он не сказал, с кем едет, и мадам Пикас не спросила, потому что была занята детьми, и у них дома каждый занимался своим делом. Мадам Пикас – детьми, а он – пищей. После таких поездок денег становилось больше, и она была рада, когда его нанимали лоцманом.

Она сказала, что хочет на остров, на котором никто не живет, и Пикас сказал, что есть только один остров, и даже не остров, а каменная гора, на которой ничего нет, кроме камней, но там удобная бухта. И она сказала, что хочет на этот остров. Это было недалеко, совсем недалеко, и это был этот остров. Когда они плыли, оба молчали и улыбались друг другу. И он, и она хотели того же, и то, что надо было плыть, делало их желание все сильнее. Остров был виден, он приближался. Они смотрели друг на друга и на остров, и потом больше не смотрели друг на друга, потому что они бы взорвались, так говорил Пикас. Они вошли в бухту, солнце было уже почти на закате, он поставил яхту у маленького причала, который сделали давно, во время войны, тогда и поставили маяк, вырубили в скалах лестницу, которая вела наверх, на маленькое плато, на котором когда-то стояли пушки, и они стали подниматься, он шел впереди, боясь оглядываться, потому что в нем было это желание и больше ничего не было, и они остались там, и это осталось в нем. И потом, когда было только небо и звезды, и им было тепло, так тепло ему никогда не было, даже тогда, когда он встретил мадам Пикас, и эта лестница, по которой он спускался, чтобы взять пищу с яхты и потом подняться наверх, и звезды, когда они смотрели на небо, а потом любили друг друга…