Время туманов

Семен тихо, но жутко, тяжело завыл от ярости и страха, проклиная Зону за то, что она есть, экспедицию, в которую имел глупость вляпаться, Яковлева за то, что уболтал горелого сталкера проводником поработать. Семен закрыл глаза, и то ли от действия наркотика, то ли от сводящего с ума, застарелого страха на черно-багровом фоне век поплыли образы необычно яркие. Детальные… вот разверстый овальный оскал свиненка, размокшего в колодце. Блеклый, внимательный взгляд Кисляка, его вечный прищур, словно от слишком яркого света, толстая, немного отвислая нижняя губа, от чего на харе бандита почти всегда застывало недовольное, обиженное выражение. Толстяк в шикарном «Мазерати» ярко-алого цвета, с трудом повернувший заплывшую складками шею и, отдуваясь, с пренебрежительно-злой интонацией интересующийся, какого х…ра торчит бомжеватого вида сутулый очкарик-заморыш возле ворот его дачи и вообще, где, б…дь, сторож. А сторожа уже нет, как нет и двух злобных, но туповатых стаффордширов во дворе, на которых пришлось потратить целый магазин патронов. И кровь, чертовски много крови из простреленной головы, настоящим потоком, словно толстяк был болезненно раздут не от жира, а переполнен этой густой, теплой жидкостью, по цвету так похожей на его дорогую машину. И еще один человек медленно оседает на снег возле своего подъезда, и из слабеющей руки вываливается магнитный ключ домофона, а Шелихов все стреляет, пока не кончаются патроны, и камера над дверью не видит лица, а только сутулую фигуру в длинном темном плаще, и соседи не слышат ватных хлопков глушителя, навинченного на ствол. Длинный, острый штырь из металлического уголка с поперечной рукоятью, спрятанный в рукаве джинсовой куртки, вокруг толпа, праздник, какой-то там день города. И клиент, чудак, любит пешие прогулки по ВВЦ, воспоминания детства, павильоны, фонтаны. И шумно вокруг, грохочут басы на временной сцене, потому никто не слышит, как тихо охнул заказанный лучшим другом-бизнесменом совладелец фирмы, как ухватился за спину, словно у человека вдруг сильно прихватило поясницу, да так сильно, что получилось дойти только до садовой лавки. А Шелихов уже далеко, уходит в сторону гостиницы, так как задание его выполнено, и «клиента» уже не спасут самые лучшие врачи даже в том случае, если «Скорая» приедет вовремя. И тот человек все еще сидит на лавочке, не осознавая того, что его только что убили, и даже не понимает, почему так страшно заболела спина и темнеет в глазах, почему разлилось горячее, странное ощущение под ребрами. И снова блеклый, внимательный взгляд, и толстая нижняя губа шлепает про следующий заказ, а на стол ложится тонкая грязная стопка импортных дензнаков, десятая, а может, и двадцатая часть того, что получил сам Кисляк. А потом снова — перекрестие прицела на чьей-то бритой макушке, плавно переходящей в шею, и хлесткий выстрел из чердачного окна старинного дома, заброшенного на реставрацию. Перед помутневшим взором Шелихова пролетали одна за другой кровавые, тяжелые картины прошлого, и над всеми ними кривлялась сгнившая свиная морда, гоготала, щелкая мелкими серыми зубами: «Жи-изнь! Это жизнь, Семка, и все здесь для тебя! Живи, Семка!» И все те смерти перед глазами — ярким, стремительным потоком, словно в адском калейдоскопе, и видно, как много их, слишком много для одного человека. «Жии-вии, Семен! Жи-ВИИИИИИ!!!!» — видение стало ярким, почти осязаемым, и Шелихов ясно услышал этот заливистый свиной визг, настолько громкий, что заломило в висках, а в мозг воткнулась тонкая раскаленная игла умопомрачительной боли. Семен потерял сознание еще до того, как упал на пыльную тропинку.

Когда Шелихов очнулся, вокруг уже немного стемнело, а Ткаченко и Лазарев, оттащившие бесчувственного Серого от аномалии, о чем-то спорили над раскрытой походной аптечкой.

— Нужен нейростимулятор, хотя бы половину дозы. У Семена тяжелый шок… боюсь, другими средствами мы его не поднимем, — вздохнул ученый.

— Нет, наука. Нельзя. Он же после той лютой «сини», сам ему вколол… так смешивать нельзя, мотор может остановиться. Было у нас, после пятого «седатина» солдатик один решил ощущения усилить и вколол себе стимулирующий состав… так и не откачали дурака. Нельзя, говорю тебе…

— Риск, это да… согласен. Но мы его не донесем.

— Да ну? — хмыкнул капитан. — Без вопросов один справлюсь. На плечо, и вперед… к утру, глядишь, оклемается.

— Не донесем, Андрей. Не потому что тяжелый, а потому что тут дорога дрянь… детектор показывает обширное поле за мостиком, а по этим каракулям на карте я ничего, к сожалению, не понимаю. Документ, скажем так, не по общепринятым системам, и что значат вот эти загогулины и звезды, я, хоть убей, не знаю.

— А если по детектору? Ведь машинка у тебя мощная, наука. Просканируй по координатной сетке, оно, может, и найдется тропинка.

— Уже пытался. К сожалению, очаг смешанный… разные типы аномалий, показания скачут, как горные козлы.