Время убивать

— Мозг словно шевелится, больно проворачиваясь в черепе. Голова полна мыслей и страха. Ненависти. Печали. И других подобных эмоций. Что я могу сделать? Фронт — это верная смерть. Но почему я цепляюсь за жизнь? Война может закончиться хоть завтра,' но мы никогда не покинем этот город. Его больше нет на земле. Даже сам воздух тут изменился, пульсирует от вибраций лишенных гуманности эмоций. Словно электроразряды в голове. Суперзаряженные мозги. Нужен какой-то выход, бежать нужно! Боже, что-то движется рядом со мной, и всплеск здешнего мира, где обычные законы уже не действуют, материализует… собаку. Маленькую собачку. Со сломанной лапкой. Мягкий мех. Особенно мягкий вокруг горла… Мои руки кажутся совсем белыми в лунном свете на фоне черной шелковистой шерсти. Мои руки… тянутся… вкрадчиво, осторожно…пальцы мои сильны, я вижу, как на них выдаются сухожилия. А у меня в голове — приливы мыслей, прорывающихся сквозь душащее их одеяло. В голове дует холодный ветер. На меня напрыгивают тени. Прыгают, отключают ужасное небо. Я в пещере. Тени охраняют меня. Мозги ледяные, а пальцы свело болью экстаза. Из моих рук истекает энергия, накопленная в мозгу. Собачка умирает.

Снова игла мягко ритмично царапает мозг.

Я взглянул на Хармона, но он сделал повелительный жест, вынуждающий молчать, а голос после паузы продолжал:

— Мало, мало! Недостаточно выплеснутой энергии. Удар мыслей, раскачивание — все правильно. Но нужна не собака. Слишком мало выделенной энергии. Недостаточно… Блеск медных пуговиц. Форма хаки. Солдат прислонился к стене, винтовка чуть в стороне. Он не слышит меня. Воротничок расстегнут, ночь теплая. Под кожей, в синих венах, биение пульса. Сумею я подойти тихо? Да, он не слышит. Я отодвигаю его винтовку на пару шагов дальше. Теперь я стою прямо перед ним. Поднимаю руки. И энергия из мозга вытекает по ним. Пульсация под черепом уже не такая тошнотворная, может, этого хватит… Нет! Энергия устремится обратно, если я… Прыгают тени. Мои руки мягко, нежно сжимают горло солдата. А теперь прыжок — тени, охраняйте меня, и вулканический грозовой поток выливается из моего мозга в руки до самых пальцев, высвобождая энергию… Солдат мертв. Позвоночник его хрустнул почти беззвучно. Пусть себе лежит. Мирно, спокойно… Небо больше не давит. Дует прохладный ветерок, овевая мои обнаженные мозги…

Валик кончился. Я выключил диктофон, снял наушники и повернулся к Хармону. Он тянул себя за усики, губы дрожали.

— Ну? — спросил он.

— Все это не реально, — ответил я. — Ты ведь не сумасшедший. Нервная истерика может вызвать подобный сомнамбулизм. Ты спал, только и всего.

— Да, — кивнул он. — Вот только нынче утром на улице у реки был найден задушенный солдат.

Я почесал щетину на подбородке.

— И что? Простое совпадение.

— Я спустился к реке, чтобы увидеть тело, — продолжал Хармон, — но его уже увезли. Затем я немного прошелся и увидел мертвую собаку. Черного спаниеля со сломанной лапой. Я… — Глаза его выкатились больше обычного, он облизнул пересохшие губы. — Мог ли я…

Я улыбнулся и коснулся тонкой руки Хармона.

— Мог ли ты задушить здоровенного солдата? Сломать ему шею? А как ты сам думаешь?

НА МИГ по его лицу скользнуло облегчение, но брови тут же нахмурились.

— Безумие может придавать аномальную силу.

— Возможно. Но я очень сомневаюсь, что ты сумеешь так запросто задушить человека. Правда, я терапевт, а не психиатр, но все же кое-что знаю. Кроме того, как ты мог пойти и убить солдата, когда сидел тут, надиктовывая полный цилиндрик?

— Я уже думал об этом, — пробормотал Хармон. — Но, может, я диктовал по памяти?

— А ты выходил на улицу вчера вечером?

— Не помню, чтобы выходил. Я уснул около половины десятого, а потом внезапно оказался у диктофона в каком-то трансе. Когда я закончил говорить, тот перед глазами все почернело. Проснувшись, я поглядел на часы. Было уже больше двух. Ты спал, и я чуть было не разбудил тебя… мне так хотелось с кем-нибудь поговорить.

— Жаль, что ты не разбудил, — сказал я.

Я снова подошел к окну, невольно уставившись на выпотрошенный небоскреб на другой стороне улицы, и услышал доносящийся откуда— то с вышины гул самолета.

— А ты не можешь придумать какое-нибудь объяснение? — спросил Хармон.

— Не знаю. Не из области медицины. Просто идея, весьма фантастичная. Если то, что ты тут надиктовал, является правдой…

— Да?

— Значит, ты читаешь чужие мысли. Никто еще не доказал существование телепатии, хотя эксперименты весьма убедительно указывают на возможность ее. Мозг — таинственный орган, Хармон. О нем мало что известно. Например, шишковидная железа — одна сплошная загадка. А сама природа мысли!.. — Я закурил погасшую сигарету. — Материя и мысль — это вибрации. А вибрации — волновые импульсы, которые могут передаваться при благоприятных условиях. А условия у нас сейчас чрезвычайные. С точки зрения психиатрии, мы все здесь ненормальны. Безумие носится в воздухе. Твой разум не может быть в норме при таких-то нагрузках, и поэтому может обрести такую чувствительность, что вошел в телепатический контакт с каким-то другим разумом.