Время учеников. Выпуск 2

И не подумай, пожалуйста, что я намекаю на разницу в наших годах. Нет. Это ведь неправда, что бывают дети и бывают взрослые. Все на самом деле сложнее. Бывают взрослые ц взрослые.

Это всегда так. Если не знаешь того, кто совершил подвиг, для тебя главное — подвиг. А если знаешь — что тебе тогда подвиг?

В частности, выяснилось, что в Мировом Совете — шестьдесят процентов учителей и врачей. Что учителей все время не хватает, а космолетчиками хоть пруд пруди.

Экипаж слушал так, что Тенину было жалко, что мир слишком велик и нельзя рассказать им сейчас же обо всем, что известно и что неизвестно.

Учитель колебался. То, что он собирался сделать, было, в общем, дурно. Вмешивать мальчишек у такое дело — значит многим рисковать. Они слишком горячи и могут все испортить.

Короче говоря, она летела на Венеру, чтобы внимательно изучить местные условия и принять необходимые меры к деколонизации Венеры. Миссию же землянина она понимала так, что на чужих планетах нужно ставить автоматические заводы.

— Всякому времени своя мечта, — сказала Шейла. — Ваша мечта унесла человека к звездам, а наша мечта вернет его на Землю. Но это будет уже совсем другой человек.

— Да, — сказал Горбовский. — Наверное. Все равно это было очень дерзко.

И опять Кондратьев не понял, одобряют его или осуждают.

— Родных у меня нет, — сказал Сидоров. (Горбовский поглядел на него сочувственно.) — Плакать по мне некому.

— Почему — плакать? — спросил Горбовский.

Психологический шок… Не будет никакого шока. Скорее всего, мы просто не заметим друг друга. Вряд ли мы им так уж интересны.

В Комиссии желчные и жестокие люди. Например, Геннадий Комов. Он наверняка запретит мне даже лежать. Он потребует, чтобы все мои действия соответствовали интересам аборигенов планеты. А откуда я знаю, какие у них интересы?

Но уже теперь здесь есть люди, которые желают странного. Как это прекрасно — человек, который желает странного! И этого человека, конечно, боятся.

— История, — хрипло сказал Саул. не поднимая головы. — Ничего нельзя остановить.

Так помните, что начинать нужно всегда с того, что сеет сомнение.

Бедная Дева Катя, подумал Антон. Это тебе не сайва.

…терпеть не могу людей, неспособных удивляться.

И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании и смысл жизни в том же.

Бессмыслица — искать решение, когда оно и так есть. Речь идет о том, как поступать с задачей, которая решения не имеет. Это глубоко принципиальный вопрос, который, как я вижу, тебе, прикладнику, к сожалению, не доступен.

Во-первых, мы приняли постулат, что происходящее не является галлюцинацией, иначе было бы просто неинтересно.

Найдут ли рецепт всеобщего счастья? Умрет ли когда-нибудь последний дурак?..

Снизить скорость и повысить внимание. Очень точно сказано.

Вы знаете, Поль, у меня такое впечатление, что мы можем чрезвычайно много, но мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно. Я боюсь, что мы не поняли даже, чего мы, собственно, хотим.

Разве вам не хочется возвести ограду вдоль пропасти, возле которой они играют? Вот здесь, например, — он ткнул пальцем вниз. — Вот вы давеча хватались за сердце, когда я сидел на краю, вам было нехорошо, а я вижу, как двадцать миллиардов сидят, спустив ноги в пропасть…

— Чего вы, собственно, боитесь? — сказал Турнен раздраженно. — Человечество все равно не способно поставить перед собой задачи, которые оно не может разрешить. — Леонид Андреевич с любопытством посмотрел на него. — Вы серьезно так думаете? — сказал он. — Напрасно… Вы спрашиваете, чего я боюсь. Я не боюсь задач, которые ставит перед собой человечество, я боюсь задач, которые может поставить перед нами кто-нибудь другой. Это только так говорится, что человек всемогущ, потому что, видите ли, у него разум.

И думать за вас я не буду, думайте сами, а я уеду. Уеду. Уеду. Все равно вы никогда не поймете, что думать — это не развлечение, а обязанность.

И всех я здесь знаю. Будете слоняться от хрустальной распивочной до алмазной закусочной.

Если это вообще страшно, подумал он. Необходимость не может быть ни страшной, ни доброй. Необходимость необходима, а все остальное о ней придумываем мы.

Конечно, все запутано в клубок, но только за какую ниточку ни потянешь, обязательно придешь или к любви, или к власти, или к еде…

…и нельзя ли в ней переменить плюсы на минусы, чтобы она двоечников превращала в отличников.

Вавилонскую башню, надгробный памятник всем дуракам, которых ты выпустил на эту Землю плодиться и размножаться, не продумав как следует последствий акселерации…

…ты, конечно, взрослый, здоровенный, можешь меня выпороть, однако как ты был с самого детства дураком, так дураком и останешься, помрешь дураком, но тебе этого мало, ты еще и меня дураком хочешь сделать…

Этих ребятишек пока еще очень мало… К тому времени, когда их будет много, я уже, даст бог, благополучно помру. Как это славно — вовремя помереть!..

Наше дело — научить их думать, — сказал Эдик, а не помогать им думать, но они не учатся…