Время учеников. Выпуск 3

Мой бывший начальник спускался по главной лестнице, напряженно глядя под ноги сквозь толстые стекла очков. Мария Ведовато собственной персоной, директор Юго-Западного отделения, служебный позывной «Дуче». Вечная трость, вечная седина. Живот, едва не выпадающий из брюк. Двигался он так, будто боялся упасть, и вообще был он какой-то придавленный, сгорбленный, нездоровый. Эк его согнуло, моего несгибаемого шефа, с жалостью подумал я… Итак, Мария тоже оказался здесь. Это было потрясающе. Человек, стоящий на краю отставки, приезжает в рай за утешением. Или у него командировка? Или опять Планета проявляет интерес к этому оазису, бывшему когда-то Страной Дураков, а теперь перепаханному под новые посевы? И где Оскар, где их вездесущая тень, накрывшая с некоторого времени весь оперсостав Совета Безопасности? Нет, потрясающим было не это, это как раз было банальным — сплетение интересов, подлый расчет, благородное недомыслие, — не то, не то. Но что тогда?

Было ощущение, будто кто-то выдернул всех моих прошлых знакомых за шкирку и нарочно закинул сюда, чтобы меня потешить. Вот и Строгов сюда переселился. Зачем? Бред, как известно, заразен, переносчиками являются простые человеческие слова. Тот сумасшедший возле вокзала, который тоже был моим знакомым, сказал: «Я во всем виноват», тем самым втянув меня в этот спектакль, ибо чужую вину я принимаю только в доказанном виде; он же сказал мне: «Вы межпланетник, вы все поймете правильно», но пока я понимал лишь то, что всякая потеха имеет свои границы и что теперь я не смогу успокоиться, пока не выйду за эти границы…

А потом Мария увидел меня.

И ничего не произошло. Он направлялся в ресторан, поэтому наши пути никак не могли пересечься. Мы не подошли друг к другу, не пожали друг другу руки, не пожелали здоровья. Обменялись короткими взглядами — и все. Он был из тех, кто пытался оставить меня в Совете Безопасности, вернее сказать, он был единственным, рискнувшим вступиться за предателя. Не знаю, чего это ему стоило. Да вот хотя бы того, что начальником над ним сделался Оскар, а не кто-то другой. Впрочем, Оскар сделался бы начальником и без той истерии. Мария, как передали мне позже, считал меня лучшим своим сотрудником, хотя никогда не говорил мне этого в глаза. И вот теперь мы даже кивка друг друга не удостоили. Очевидно, старик так и не смог Тине простить, что я оказался не таким, каким он меня придумал. А я? Чего я не мог им всем простить?

Банковское отделение уже открылось, внутри был народ. Я повернулся и прошел сквозь вертушку внутрь. Внешне офис ничем не отличался от тысяч похожих заведений, разбросанных по всему свету. В одном из окошечек я получил документ, озаглавленный: «Закон о денежном обращении» — вместе с просьбой ознакомиться и подписать, — а также совет изучить материалы на стендах. Я начал со стендов, в результате чего выяснил, что суммы, подлежащие обмену, строго ограничены. Причем все зависит от статуса клиента. Судя по специальной таблице, я подходил под определение «турист первого дня». Подобная практика была, по меньшей мере, странной, ибо каким образом, черт возьми, они тут добиваются устойчивости собственной валюты, если ограничивают ввоз чужой? Любопытно, что наивысшим приоритетом при обмене наличных денег пользовались инвалиды, а также лица, страдающие тем или иным хроническим заболеванием, чей недуг был подтвержден соответствующим документом.

— Справочку и купить можно, — пробормотал я. — На что они рассчитывают?

— Вы новенький, — тут же последовал отклик. Мне в спину пристроился некто в гавайке и шортах — выписывал что-то из таблиц. — Вы еще полны надежд, это очень трогательно. Законную силу имеет только справка, подтвержденная в одном из местных лечебных учреждений. Никакую другую банк не примет.

— И что это меняет? Купим у местных.

— Когда врачи избегают врать даже по долгу службы, даже из чувства сострадания к пациенту, неужели вы думаете, есть шанс, что они сделают это за мзду?

— Надеюсь, у вас с надеждами тоже все в порядке, — сказал я ему.

Возле окошка с надписью «Кассир» разгорался маленький скандал. Клиент требовал, чтобы ему выдали положенную сумму непременно мелкими купюрами. «Имею право,» — тупо повторял он. Очевидно, это был турист НЕ первого дня.

— Глупец, — меланхолично произнес борцовского вида крепыш, оторвавшись от созерцания своей чековой книжки. — Думает, чем больше бумажек под подушку положит, тем красивее сны увидит.

— А на самом деле… — подбодрил я его.

— На самом деле, сэр, все наоборот. Хочешь хапнуть больше — значит, алчный, значит, ничего у тебя не получится. — Глаза собеседника гневно сверкнули, выдав истинные его чувства. Алчность, сэр, ничем не исправишь. Хотите знать первое имя дьявола? Алчность, сэр.

Ага, подумал я, в их рай, оказывается, не только лжецам путь заказан. Но при чем здесь красивые сны? И, в особенности, при чем здесь деньги под подушкой?