Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств

– Вопросов слишком много задавал, – напомнил Кулак, махнув кулаком.

– Да, вопросов много, – согласился Колченог. – Он и тогда сначала крикнул: «А почему?» А потом завизжал и отбросил полголовы Молчуна. Вот он теперь и молчит. Наверное, говорильная часть у него в той половине осталась…

– Шлем, – вдруг произнес я незнакомое слово, неизвестно откуда выскочившее.

Я даже сам испугался этого сочетания звуков, а мои спутники и вовсе отшатнулись.

– Ты что это такое сказал? – осторожно спросила Нава.

– Не знаю, – признался я. – Но мне показалось, что так называется то, что выбросил Обида-Мученик. Это не полголовы, а такая штука, чтобы голову от ударов защищать, – уже осмелев, извлекал я откуда-то объяснения. – Если б не она, тебе не пришлось бы меня выхаживать… Это как если бы котелок на голову надеть, – попытался объяснить я. – Ведь если палкой по голове ударить, когда на ней котелок или чашка, тогда не так больно будет, правда же?! И не так вредно для жизни… А?

– А дело говорит Молчун, – вдруг согласился Хвост. – Я когда у чудаков в деревне оказался, они все на головы глиняные горшки понадевали и на меня с палками пошли. Ну, я и ринулся обратно в лес. Не люблю я, когда чудаки меня палками… а сами с горшками на головах.

– А можно из коры сплести, из тонкой, а сверху толстую приклеить, – предложила Нава. – Тогда, если с ворами драться вам придется, они вас не побьют. Может, удастся и Колченогову дочку освободить? Жену твою, Кулак… Если б у тебя на голове такая штука была, они бы у тебя не смогли жену украсть. Они тебя бумс по кумполу, а ты их хрясть по лбу, вместо того чтобы на траве валяться как бревно… Эх, зря Обида-Мученик котелок Молчуна в болото выбросил, он тогда меня от любых воров защитить бы сумел.

– Я тебя и так никому не отдам, – пообещал я, вдруг почувствовав уверенность в том, что говорю.

– Я знаю, Молчун, – улыбнулась Нава. – Только и Кулак не собирался жену отдавать, но, когда мужик без памяти лежит, защитник из него никакой. Надо вам, мужики, котелки на голову делать.

Вдруг меня пошатнуло, в глазах потемнело – не до черноты, а словно сумерки наступили, и мне показалось, что я смотрю сверху на лес сквозь круглую прозрачную дырку. Потом из видения обратно швырнуло, да так сильно, что я даже схватился за ствол, о который когда-то ударился головой. Постепенно картина леса всплыла перед взором.

– Ты чё, Молчун? – тревожно спросила Нава.

– Да так, в глазах потемнело, – ответил я, опасаясь говорить полную правду, которой и сам еще не понял до конца.

– На, соку попей, – заботливо протянула она мне деревянный сосуд.

– Это не травобой, случаем? – нервно шутя, поинтересовался я.

– Еще раз такое спросишь – травобоя налью! – пригрозила Нава.

Я испил сладкого напитка, и правда полегчало – голова перестала кружиться.

– Да будет свободен твой путь в лесу, Нава, – поблагодарил я. – Легче стало, не шатает.

Рано похвастался, потому что услышал слегка знакомый зовущий голос:

– Кандид! Канди-ид! Какого хрена?…

Я вынужден был опять схватиться за ствол, тут и Нава подскочила, обняла, заметив мое шаткое состояние.

– Ты кто? – крикнул я, озираясь.

– Нава я! Нава! – принялась ускоренно балаболить моя заботливая девочка. – Разве ты меня не узнаешь, Молчун? Жена я твоя!

– Да узнаю я тебя! – быстро буркнул я ей. – Не тебя спрашиваю.

– А кого же? – удивилась она. – Вот Колченог, Кулак и Хвост…

– Их тоже узнаю!

– А больше никого нет.

– А кто говорит?

– Не валяй дурака, Кандидушка! Я понимаю, что головой стукнулся, но работать пора! По сюжету иди, по сюжету!…

Я не устоял на ногах, и Нава не удержала – сполз, держась за ствол, на землю.

– Ты чё здесь листопад изображаешь, Молчун, шерсть на носу? – склонился надо мной Кулак. – Ты лиан ползучий, что ли, чтоб по деревьям сползать. Ты у меня смотри, а то враз меж глаз схлопочешь, сразу ползать расхочешь.

– Ты, Кулак, слышишь, что несешь? – ворчнула на него Нава.

– А мне зачем слышать? Пусть Молчун слышит, а то у него сейчас мох на заднице прорастет, если долго на нем сидеть будет, на мху-то, – огрызнулся тот.

– Да не ругайтесь вы, – просипел я, открыв глаза. – Слышу я вас. И промеж глаз мне шерсть не надо… Мне сказали, как меня зовут…

– Кто сказал?! – насторожилась Нава и оглянулась по сторонам.

Колченог тоже насторожился и принялся зыркать вправо-влево.

– Да не озирайтесь вы! – пресек я их тщетные мучения. – Кто Слухачу говорит?…