Время уходить

– Вы говорили, что уже очень давно не видели снов. Но теперь вам приснилась моя мать. Так давайте проверим, было это озарением или нет. Мы в любом случае ничего не потеряем, а можем и обнаружить следы.

– За десять лет любые следы не просто остыли, а заледенели. Тут теперь нет ничего, что имеет отношение к той давней истории.

– Но я же здесь. – Серенити насмешливо раздувает ноздри, а я продолжаю: – Уверена, вам хочется убедиться, что ваш сон и впрямь был озарением. Однако это ведь как выиграть в лотерею, правда? Если не купишь билет, то у тебя нет вообще никаких шансов.

– Я покупаю эти дурацкие билеты каждую неделю, однако ни разу ничего не выиграла, – бормочет Серенити, но перешагивает через цепочку и бредет сквозь густую траву.

Некоторое время мы идем молча, вокруг с гудением снуют насекомые – лето в разгаре. Серенити на ходу проводит рукой по молодым побегам, останавливается, срывает листочек и нюхает его, а потом двигается дальше.

– Что мы ищем? – шепотом спрашиваю я.

– Я скажу, когда найду.

– Просто мы практически ушли с территории старого заповедника…

– Ты хочешь, чтобы я сконцентрировалась или нет? – перебивает меня Серенити.

Несколько минут я не произношу ни слова. Но одна мысль не давала мне покоя всю дорогу и сейчас тоже засела в голове, как вонзившаяся в горло кость.

– Серенити? – окликаю я свою спутницу. – Если бы моя мать была мертва и вы это знали… то солгали бы мне и сказали, что она жива?

Гадалка останавливается, уперев руки в бедра:

– Милочка, я не слишком хорошо с тобой знакома, чтобы проникнуться симпатией, и еще меньше склонна беспокоиться о ранимой психике подростков. Я не знаю, почему твоя мать не является мне. Причина может быть в том, что она жива, а не мертва. Или это происходит оттого, что, как я уже говорила, мои способности притупились. Но обещаю: я скажу тебе правду, если вдруг почувствую, что твоя мать… стала духом или призраком.

– А что, разве между этими понятиями есть разница?

– Ну разумеется. Благодаря голливудским фильмам все почему-то думают, будто духи и призраки – это одно и то же. – Серенити оглядывается на меня через плечо. – Когда тело умирает, это конец. Дело сделано. Как говорится, «Элвис покинул здание»[5]. Но душа остается невредимой. Если человек вел достойную жизнь и не слишком сожалеет о кончине, его душа может задержаться здесь на некоторое время, но рано или поздно произойдет переход.

– Переход куда?

– В мир иной. На небеса. Называй как хочешь. Когда этот процесс завершен, появляется дух. Но, допустим, человек при жизни был ничтожеством, а потому святой Петр, или Иисус, или Аллах собираются задать ему жару, так что, вероятно, этот бедолага отправится в ад или какое-нибудь другое не слишком приятное место в загробном мире. Или, может быть, кто-то злится из-за того, что умер молодым, или, черт возьми, вовсе не понимает, что скончался. Любая из этих причин может привести человека к заключению, что он не готов покинуть этот мир. Но проблема в том, что он мертв. И тут уже ничего не попишешь. И вот человек остается здесь, пребывая между небом и землей в образе призрака.

Мы снова пускаемся в путь сквозь густые кусты, идем бок о бок.

– Значит, если моя мать – дух, то она ушла… в какое-то другое место?

– Верно.

– А если она призрак, тогда где она сейчас?

– Здесь. В какой-то части этого мира, но не в той, где пребываешь ты. – Серенити качает головой. – Как бы это лучше объяснить… – бормочет она, а потом щелкает пальцами. – Однажды я видела документальный фильм о работе мультипликаторов на студии Диснея. Там показывали, как все эти прозрачные слои с различными линиями и цветами накладывают друг на друга, чтобы в результате получился какой-нибудь Дональд Дак или Гуфи. Думаю, с призраками дело обстоит примерно так же. Они просто еще один слой, наложенный поверх нашего мира.

– Откуда вы все это знаете? – спрашиваю я.

– Мне так объясняли, – неопределенно отвечает Серенити. – Но это лишь вершина айсберга, насколько я могу судить.

Я озираюсь, пытаясь увидеть всех этих призраков, которые, должно быть, маячат где-то на периферии моего поля зрения. Пробую ощутить присутствие матери. Может, не так уж и плохо, если она мертва, но находится где-то рядом.

– А я знала бы об этом? Если бы мама была призраком и пыталась поговорить со мной?

– А с тобой никогда не бывало, что звонит телефон, ты снимаешь трубку, а там мертвая тишина? Это мог быть дух, который пытался что-то тебе сказать. Они сгустки энергии, и для них самый простой способ привлечь к себе внимание – это манипуляции с энергией. Фокусы с телефоном, компьютерные глюки, включение и выключение света.

– Они и с вами так общаются?

Серенити медлит с ответом:

– У меня это больше похоже на то, как я впервые надела контактные линзы. Я никак не могла приспособиться к ним, постоянно чувствовала в глазах что-то чужеродное. Это не доставляло мне неудобства, просто не было частью меня. Такое же ощущение вызывает и информация из другого мира. Словно бы мне в голову приходит запоздалое соображение, только… подумала эту мысль не я.