Время умирать

— Это твое сафари, Капо, — негромко согласился он. — Я просто хочу, чтобы ты знал: такое предложение я сделал бы очень немногим. Более того, по здравом размышлении, я вообще не представляю, кому кроме тебя я бы мог предложить такое.

— Знаю, — отозвался Капо. — И я очень тебе за это благодарен, Шон.

Шон вернулся к фиговому дереву и принялся помогать своим людям опустить остатки туши так, чтобы прайд мог до нее добраться.

Как только он оказался за пределами слышимости, Клодия спросила отца:

— А что значит «засветить»?

— Это значит, что на животное после наступления темноты направляют луч света и стреляют. Это противозаконно, это совершенно противозаконно.

— Вот мерзавец! — с яростью пробормотала она. Рикардо никак не отреагировал на ее слова и все так же спокойно продолжал:

— Он готов был ради меня поставить на карту свою карьеру. Это больше, чем кто-либо когда-либо для меня делал.

— Я горжусь, что ты отказал ему, папа, но все равно он — мерзавец.

— Ты просто не понимаешь, — ответил отец. — Наверное, и понять не сможешь. — Он встал и пошел прочь. Она тут же испытала укол вины. Ведь на самом деле она понимала. Она понимала, что это — его последний лев и что она лишает его последней радости. Она буквально разрывалась между любовью к отцу и желанием защитить удивительное животное, убийство которого противоречило ее представлениям о праве и справедливости.

«Легче всего поступать правильно, — подумалось ей. — Но люди так редко поступают правильно».

Поэтому на протяжении нескольких следующих дней они выслеживали старого льва, придерживаясь исключительно этичных приемов. Необходимо было обеспечить его и львиц свежей приманкой, поэтому Рикардо застрелил указанную ему Шоном буйволицу — еще одну бесплодную корову, а потом, два дня спустя, убогого быка со стертыми до пеньков рогами и торчащими из-под лысой, покрытой коростой грязи шкуры ребрами.

Ежедневно Шон либо перевешивал приманку на другое место, либо передвигал травяной скрадок, пытаясь найти место, где черногривый лев будет чувствовать себя достаточно уверенно и не побоится выйти на открытое место при свете дня. Вечер за вечером они сидели в скрадке и лишь через час после наступления темноты возвращались обратно в лагерь разочарованные и расстроенные. Когда же они приезжали к месту, где была подвешена приманка, на следующее утро, то обнаруживали, что лев ночью приходил и, как будто желая подразнить их, оставил на земле несколько волос из гривы и множество отпечатков лап, удалившись перед самым рассветом.

Яростно проклиная ушлого зверя, Шон сменил тактику. Он спустил остатки приманки пониже — так, чтобы львицы и львята могли легко дотянуться до мяса. Теперь приманка представляла собой в основном высохшую шкуру и обглоданные кости. В пятистах метрах от реки на дереве, стоящем посреди выросшей едва ли не в человеческий рост травы, он подвесил свежую тушу на такой высоте, чтобы до нее мог дотянуться только большой лев. Он рассчитывал, что лев, в отсутствие отвлекающих его львиц и львят соблазнится приманкой и появится в более ранний час.

А чтобы лев чувствовал себя в еще большей безопасности, он устроил скрадок на другом берегу сухого русла в развилке большого тикового дерева. Скрадок представлял собой деревянную платформу, располагающуюся в пятнадцати футах над землей. Оттуда им было прекрасно видно покрытое белым песком сухое русло.

Шон не стал убирать всю траву вокруг дерева с приманкой. Он хотел, чтобы лев мог чувствовать себя спокойно. Он всего-навсего проделал узкий, шириной с туловище льва, проход в траве для наблюдения.

— Если он появится, то тебе, Капо, придется дожидаться, пока он не встанет на задние лапы, чтобы дотянуться до приманки, — объяснял Шон, когда они забрались в укрытие около часа дня, чтобы караулить льва на протяжении всего долгого сонного дня.

Шон позволил Клодии прихватить с собой книжку в мягкой обложке — роман Карен Бликсен «Из Африки», чтобы ожидание не было для нее таким мучительным.

— Только предупреждаю, не вздумайте шелестеть страницами, — предостерег он.

Львицы и львята появились довольно рано. К этому времени они уже так привыкли кормиться от приманки, что выходили из зарослей без малейших колебаний. Сначала они приблизились к новой приманке посреди заросшей травой поляны и жадно обнюхали ее. Обе львицы попробовали было достать до нее, но туша висела слишком высоко.

Все последние несколько дней глаза молодой львицы болели и гноились от попавшего в них в результате выстрела Шона речного песка. Все эти дни по ее щекам катились слезы, а веки распухли и воспалились, но теперь они уже постепенно заживали и очищались, опухлость спадала и лишь в уголках глаз виднелись желтые комочки гноя.

Через некоторое время они оставили попытки добраться до туши и повели своих львят по речному берегу к старой зловонной приманке.

Из своего укрытия они слышали как в пятистах метрах от них прайд, рыча и ворча, разделывается с остатками туши, но через некоторое время эти звуки стихли. Очевидно, львицы наконец насытились и улеглись в тенечке отдохнуть.