Время ушельцев (СИ)

Алиса взяла ее за одну ручку, Эль-Аннар — за другую. Сняв левой рукой крышку, он отпил половину. Допив остальное, Алиса протянула левую руку с салфеткой и вытерла губы сначала ему, а потом — себе. Затем, поставив чашу на стол, Эль-Аннар взял поданный кем-то широкий и кривой меч и, держа его обеими руками, протянул Алисе. Та, положа свои ладони на клинок, произнесла какую-то фразу на странном певучем языке, и Эль-Аннар ответил ей. Никто из Алисиных родных и знакомых этого языка не знал, но смысл был ясен без перевода. Отныне они будут вместе всегда — или, по крайней мере, до того дня, когда их разлучит смерть. Но и эта разлука не будет вечной — в это верят все, кто верит в Бога, каким бы именем Он ни назывался.

А потому — будем жить и радоваться жизни!

…Бокалы звенели, ложки побрякивали, спиртное лилось рекою, в углу уже кто-то пел матерные частушки — в общем, было все, как всегда. И, как всегда, невеста была грустна — ей предстояло покинуть родной дом навсегда.

Выбрав момент, когда на нее никто не смотрел, Алиса вышла из комнаты и через минуту вернулась с пухлой тетрадью.

— Возьми это, — сказала она, протягивая тетрадь Луинирильде. — Почитай. У тебя должно получиться. Ты же знаешь, я, скорее всего, уже не вернусь. А здесь кто-то должен остаться. Ну, ты поймешь, когда прочитаешь.

— Ученика вместо себя оставляешь? — спросила бесшумно подошедшая Неля. — Правильно, так и надо.

…Смысл всего этого разговора Митрандир понял только несколько дней спустя, уже после отъезда Алисы, когда прочитал ту самую тетрадь.

Со всеми мыслимыми подробностями Алиса описывала в ней свои походы… через дырку в соседней изгороди, которая на самом деле была воротами в иной мир по имени Мидгард.

И не было никакого Эль-Аннара из Саудовской Аравии. Был Эленнар, сын народа фаэри, бессмертного племени, живущего в вечном единстве с породиешим их миром — да, да, тем самым. Там Алиса и сама принадлежала к этому племени — но здесь, в мире людей, это не проявилось бы никак. Вне своего мира, лишенные связи с ним, фаэри так же старятся и умирают, как все люди. Ну, разве что немного медленнее.

Так вот, значит, куда ушла жить Алиса…

На Русском Севере — хорошая погода…

Наверное, нет на Русском Севере более благодатной поры, чем последние числа сентября. Полыхают факелами березы, раскаленным металлом мерцают рябины, и только вековые ели по-прежнему стоят в своих темно-зеленых платьях, да редкие здесь сосны гордо возносят к облакам свои кудрявые головы. А облака медленно плывут по кристально-синему небу, отражаясь в голубых озерах — от крошечных, безымянных, которые ни на одной карте не сыщешь, до огромных Онеги и Ладоги.

Треск мотоцикла казался богохульством в этом голубом храме с колоннами из живых деревьев. Хотелось остановиться, заглушить мотор и благоговейно молчать, размышляя о возвышенном.

Но солнце уже клонилось к закату, и надо было спешить.

Город открылся внезапно, разом весь, на противоположном берегу широкой реки. Промелькнула бетонная стела с гербовым щитом: горящая крепость и под ней стоящая на одной ноге цапля, в нарушение всех канонов геральдики повернутая в левую сторону. Над щитом красовалась выложенная битым кафелем надпись: ПРИОЗЕРСК.

«Ладожская набережная» — было написано на стене соседнего кирпичного дома.

Митрандир затормозил, достал из кармана бумагу и, сверившись с ней, свернул налево, на Кексгольмскую.

Нужный дом он отыскал быстро. Да и трудно было бы его не отыскать: он единственный стоял торцом к улице. Остановившись у третьего подъезда, Митрандир слез с мотоцикла и забрал из коляски сумку с барахлом.

«Ох, влепит мне ГАИ за это дело», — подумал он, глядя на забрызганный грязью до полной нечитаемости номер мотоцикла. Но, справедливо рассудив, что дело терпит, махнул рукой и вошел в подъезд.

Из-за дверей квартиры № 52 слышался нестройный гул пьяных голосов.

«Надо же, как я не вовремя», — подумал Митрандир, нажимая на кнопку звонка.

Дверь отворилась. На пороге стояла женщина в черном платье. Митрандир мысленно помянул черта, сообразив, что угодил прямо на поминки.

— Извините, а Мишу Скачкова видеть можно? — спросил он как можно миролюбивее. — Я из Тьмутаракани приехал насчет одной книги, он должен был телеграмму получить.

— Ты… ты… ты… — Женщина, казалось, была готова его ударить.

— Успокойся. Успокойся, прошу тебя. Он же к живому ехал, а не к мертвому, — сказал немного заплетающимся языком стоявший позади нее мужчина.

— Как… к мертвому?! — вытаращил глаза Митрандир.

— Убили Мишу. И квартиру вверх дном перевернули. Да ты проходи, садись за стол, раз уж приехал…

«Убили. Библиотекаря убили. И перевернули всю квартиру, наверное, что-то искали. Ясно что: ту самую книгу. Книга семнадцатого века — это же огромная ценность…» — размышлял Митрандир, поглощая подряд все, что стояло возле него. Пить водку он наотрез отказался («я за рулем»), и для него налили в рюмку какой-то сок.