Время великих реформ

О передаче хозяйственной части Черном[орского] вед[омства] Пароходной кампании он тебе уже писал. Надеюсь, что это можно будет исполнить с выгодою и без ущерба для службы [51].

Я приказал ему поспешить сколько возможно отправлением наших корветов в Черное море, где присутствие их необходимо, в особенности теперь, когда англичане с такою наглостью снабжают черкес оружием и перевозят туда сброд людей всякого разбора, и взамен того завели торг невольников. Vive la nation civilisеe! [52]

Следствие, которое по нашему требованию производится теперь Турец[ким] правительством, вероятно ничего не раскроет, ибо все это делается под покровительством Редклифа, но можно надеяться по крайней мере, что они станут осторожнее, а наше посольство бдительнее…

Рад весьма, что ты остался доволен нашей эскадрой. Дай Бог, чтобы погода благоприятствовала переезду Мама.

Посылаю тебе несколько бумаг, относящихся до несчастного дела Анненковой. Из письма Горчакова к Киселеву ты усмотришь, на чем дело остановилось. Если Морни [53] не ошибается, то есть еще, может быть, надежда возвратить ее отцу. В противном случае, мне кажется, нам надобно предоставить их произволу и более ни во что не вмешиваться.

Будучи в Париже ты, впрочем, сам можешь переговорить с Киселевым, но я требую от тебя, если бы они еще были там, ни под каким предлогом не иметь с ними свидания. В твоем положении оно неприлично, и притом они того и не заслуживают. После всего этого производить им еще пособие от меня считаю также неуместным. Напиши мне, что ты об них узнаешь.

Здесь ничего особенного нет. Пасху встретили мы обыкновенным порядком, но жена, разумеется, не могла присутствовать.

Погода после нескольких весенних дней вдруг изменилась, и нынешнюю ночь было 8° мор[оза]. Мы все-таки надеемся после 17-го переехать в Ц[арское] С[ело].

Никола здоров и весел, Алексей был несколько дней не совсем здоров и он ни на минуту не хотел его оставлять. С Мари [54] также у нас большая дружба.

Мы с женою обнимаем тебя от всей души и желаем всевозможных успехов в Париже. Уверен, что ты не забудешь моих наставлений.

Бог с тобою!

А.

№ 6. Александр II – Константину Николаевичу

С. Петерб. 20-го Апр. /1-го Мая 1857.

Только несколько слов, любезный Костя, чтобы поблагодарить тебя за последнее письмо твое из Ниццы и за поздравление с моим рождением [55]. С нетерпением буду ожидать подробностей о твоем пребывании во Франции вообще и в Париже в особенности. Судя по телегр[афу] ты, кажется, доволен твоим приемом, надеюсь, что так же будет и до конца.

Здесь ничего особенного нет. Жду от Метлина подробностей насчет исполнения твоих предложений.

Я опять как-то особенно завален делами и радуюсь, что завтра перебираемся в Ц[арское] С[ело], где у меня всегда более свободного времени. Погода у нас стояла ужасная всю светлую неделю, по ночам до 12° мор[оза]. С Фоминой [56] стало теплее, но всякий день дожди. Баром[етр], однако, пошел кверху и потому, кажется, можно надеяться, что наконец и у нас настанет весна. Между тем и в Риме Мама жалуется на холод.

Жена чувствует себя довольно хорошо, но крайне тяжела.

Мы оба обнимаем тебя от всей души и поздравляем с наступающими именинами милой Санни. Да сохранит вам Бог ваше домашнее счастье.

Никола здоров и мил по-прежнему, к 17 ч[ислу] он написал мне поздравление. Он и все дети тебя также обнимают. Алекса с горем расстается с городом, ибо яхта его стоит перед З[имним] Д[ворцом] и сильно его притягивает.

Господь с тобою!

А.

№ 7. Константин Николаевич – Александру II

10/22 Апреля 1857 г. Тулон.

Любезнейший Саша! Хотя сегодня только 10-е число, и до курьера еще далеко, я все-таки начинаю письмо, и буду его продолжать каждодневно в виде журнала, дабы не перепутаться в массе предметов и воспоминаний, которые меня здесь обступают. Полагаю, что только этим способом я буду в состоянии Тебе дать ясный отчет в моем путешествии. Боюсь только одного, чтоб письма не возросли таким образом до огромных размеров, так что чтение их составит сущую работу. Однако начинаю.

Понедельник – 8-го Апреля.

Отправлялись мы из Вилла-Франки [57] на «Олафе» в 11 часов ночи 7-го числа, дабы начать путь не в Понедельник, а еще в Воскресенье. Эскадра вышла за несколько часов перед тем и дожидалась меня в море. Бесценная наша Маминька провожала меня до полдороги в Вилла-Франку, а все наши Русские дамы – вплоть до самой пристани.

Это были удивительные проводы, которые меня глубоко тронули. Переход наш был самый чудесный, совершенно дамский, без малейшего ветерка, при совершенно гладком море и чудеснейшей жаркой погоде. Чтоб не подойти слишком рано в Тулон, мы должны были идти самым тихим ходом, и пошли полным ходом только подходя к рейду, около 3 часов пополудни.