Время великих реформ. Золотой век российского государства и права

19 января 1833 г. на заседании Государственного совета Николай I представил Свод законов и Полное собрание законов Российской империи.

В заключение своей речи император, как вспоминал очевидец М. А. Корф, «в присутствии всех обняв своего Трибониана[112], надел на него снятую тут же с себя Андреевскую звезду»[113].

В императорском Манифесте от 31 января 1833 г. Николай I подробно описывает необходимость и предмет Свода законов, а также вступление его в силу.

Интересно, что Полное собрание законов, действующих в Российской империи, давалось в хронологическом порядке. Структура Свода институциональна, т. е. по предмету регулируемых отношений. Отраслей законодательства тогда еще не придумали, но некий аналог вполне возможен. Как уже было указано, Свод состоял из 15 томов, которые объединялись в восемь книг (разрядов): от Основных государственных законов и Уставов о службе гражданской до уголовных законов и законов о преступлениях и наказаниях и судопроизводстве.

Отдельно следует сказать о томе X Свода, точнее о его первой части, которая называется «Свод законов гражданских Российской империи». В этом документе Михаил Михайлович частично реализовал свою мечту о систематизации норм гражданского права. Часть 1 тома X состоит из введения (о применении Свода законов гражданских) и четырех книг (книги – условный аналог современных частей ГК РФ): книга 1 «О правах и обязанностях семейственных»; книга 2 «О порядке приобретения и укрепления прав на имущества вообще»; книга 3 «О порядке приобретения и укрепления прав на имущества в особенности», «О порядке обоюдного приобретения прав на имущество меною и куплею»; книга 4 «Об обязательствах по договорам».

Интересно, что в конце XIX – начале XX в. в юридической периодике появились обвинения в адрес Сперанского в обильном заимствовании из французского законодательства. В публикациях утверждалось, что Свод законов гражданских есть не систематизация национального гражданского права, а набор заимствований из зарубежных источников, слегка завуалированных ссылками на имевшиеся в распоряжении чиновников Второго отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии правовые источники. Причем прямо или косвенно в этой «контрабанде» с Запада чужого гражданского права обвинялся именно Сперанский, якобы с 1800-х гг. навсегда отравленный «буквой и духом» наполеоновского Гражданского кодекса. Наиболее безапелляционно об этом высказался в 1908 г. известный в то время адвокат, цивилист и политик М. М. Винавер[114]. Современный юрист и историк Р. С. Тараборин, детально исследуя по периодам правлений российских монархов, от царя Алексея Михайловича до императора Николая I, процесс формирования из разнообразных отечественных узаконений нормативной базы, ставшей основанием Свода законов гражданских 1832 г., убедительно показывает ошибочность критиков, отрицающих национальный характер Свода законов гражданских[115].

Известно, что Сперанский считал работу по Собранию и Своду основой для подготовки новых кодифицированных законов – уложений и уставов. В документе, направленном Сперанским на имя министра юстиции Долгорукого 23 апреля 1828 г. и касающемся Свода законов гражданских (ч. 1 т. X Свода), было прямо указано на то, что он будет «служить основанием к уложению, чем будет полнее и точнее Свод, тем уложение может быть совершеннее»[116]. Ряд источников указывает на то, что Сперанский попытался в 1828 г. начать работу над Гражданским уложением. Однако после того как император, несмотря на старания Михаила Михайловича, не стал в речи в Государственном совете указывать на необходимость уложений, работа была приостановлена до 1882 г.

Принятие основополагающего законодательного акта, в большинстве своем действовавшего до падения Российской империи, имело еще одним своим результатом осознание властями необходимости развивать собственные юриспруденцию и юридическое образование.

«Обнародование Свода законов, без сомнения, должно считать эпохой, с которой начинается полное догматическое изучение российского законодательства и новейшей его истории. Принятые во внимание высокие образцы древних и новейших кодексов, полнота материалов, всегда послушная систематическим приемам редакторов, ручаются за прочность кодификации и будущее совершенство догматического правоведения. Раскрытие и указание источников при каждой статье Свода есть одно из важнейших пожертвований, сделанных редакторами на пользу отечественного образования»[117].