Время великих реформ. Золотой век российского государства и права

При Екатерине II крепостное право достигло пика своего развития. По общему правилу крепостной крестьянин был связан с землей, и сделка с земельным участком, на котором работали крестьяне, осуществлялась вместе с ними. Однако из общего правила появились исключения в виде домашних (дворовых) крестьян, не связанных с землей, – ими тоже торговали, дарили, передавали по наследству. Крепостным было запрещено жаловаться на барина, помещикам разрешено торговать крестьянами без земли оптом и в розницу и отправлять их на каторгу. При этом императрица была убеждена: «Не оспоримо, что лутчее судьбы наших крестьян у хорошова помещика нет по всей вселенной»[259].

Однако гражданам, в отличие от подданных, присуще чувство патриотизма – стремление гордиться достижениями и культурой своей Родины. И это чувство не позволяло некоторым дворянам согласиться с вышеприведенным высказыванием императрицы. Наоборот, они были склонны думать, что крепостничество – это позор для страны.

Постепенно нараставшая фронда крепостническим порядкам не могла не сказаться на политике последующих правительств. Начиная с Павла I властители все серьезнее задумывались об освобождении крестьян и даже предпринимали некоторые шаги в этом направлении. Указы Александра I 1803 г. о вольных хлебопашцах и Николая I 1842 г. об обязанных крестьянах, необязательные для помещиков, а потому и малоэффективные, вместе с тем апробировали в законодательстве технологию отмены крепостного права путем выкупа земли крестьянами в собственность и закрепления неразрывной связи крестьянина с землей[260]. Названные меры не привели к ожидаемому эффекту. Крестьянский вопрос оставался не только социально-экономической проблемой, но и перерос в морально-нравственную, не говоря уже о проблемах безопасности государства и самих граждан.

По данным ревизии 1857 г., население империи составляло 62 млн человек, при этом 34,39 % были крепостными[261].

Начало

После упомянутой исторической встречи 30 марта 1856 г. в Москве за словом последовали организационные решения.

Для начала по традиции 1 января 1857 г. был создан Секретный комитет по крестьянскому делу[262]. Комитет возглавил сам император. М. А. Корф и Я. И. Ростовцев обратились к императору с прошениями выйти из состава комитета, ссылаясь на свою некомпетентность в этом вопросе, однако государь не удовлетворил их просьб. Позднее Модест Андреевич все-таки добился своей отставки, а Яков Иванович стад одним из главных двигателей крестьянской реформы.

Общий план крестьянской реформы был согласован на заседаниях комитета, состоявшихся 14, 17 и 18 августа 1857 г. В программе было предусмотрено смягчение крепостной зависимости, но не ее ликвидация. Решение Секретного комитета ничем фактически не отличалось от подобных постановлений тех же секретных комитетов периода 1820–1840-х гг.

Комитет по крестьянскому делу практически бездействовал, пытаясь ограничиться расширением применения таких паллиативных мер, как указы Александра I 1803 г. о вольных хлебопашцах и Николая I 1842 г. об обязанных крестьянах. Многие члены комитета считали, что этот орган постигнет судьба предыдущих, однако ответственность за осуществление крестьянской реформы взяли на себя представители либеральной части ответственной бюрократии в Министерстве внутренних дел.

В октябре 1857 г. императором был получен всеподданнейший адрес от дворянства трех северо-западных губерний (Виленской, Гродненской и Ковенской) с просьбой отменить крепостное право при условии сохранения всей земельной собственности за помещиками. Этот адрес был инициирован самим Александром II. В ответ был направлен Высочайший рескрипт от 20 ноября (2 декабря) 1857 г. на имя виленского, ковенского и гродненского генерал-губернатора В. И. Назимова, в котором излагалась первая правительственная программа реформы – личное освобождение крестьян, их право пользоваться землей за повинности[263].

24 ноября из Петербурга уже полетел во все концы империи к начальникам губерний и предводителям дворянства циркуляр министра внутренних дел, к которому «для сведения и соображения на случай, если бы дворянство вашей губернии изъявило подобное желание», прилагались копии рескрипта Назимову.

Граф Орлов, стремясь сохранить работу Комитета в тайне, предпринял попытку добиться отмены распоряжения о повсеместной рассылке рескрипта и действительно получил согласие государя на приостановку этой рассылки, но, к счастью, друзья освобождения не дремали, и министр внутренних дел Ланской, побуждаемый Милютиным[264], успел уже сдать на почту все экземпляры рескрипта, прежде чем им было получено официальное уведомление об отмене этой меры[265].