Время вестников

Пораженный открывшимся зрелищем, Гай сгоряча решил, что святая София способна с легкостью вместить не только весь беснующийся на площади народ, но и по меньшей мере половину константинопольских обывателей. Храм подавлял своими размерами, он был огромен и необозрим, его боковые приделы уходили куда-то вдаль, скрытые лесом ровных колонн бледно-алого гранита. Высоко над головой парил темно-синий, цвета ночного неба, купол, украшенный россыпями блистающих золотых звезд. Матово сияло начищенное серебро, используемое здесь в изобилии – вычурные оклады огромных икон, настенные украшения, статуи неведомых святых, малые и большие алтари… Оранжевые пятна тысяч горящих светильников, разноцветные искры развешанных повсюду лампадок, режущие глаз взблески граней драгоценных камней… Изобилие, роскошь, торжествующее великолепие Божьего дома, отголосок Райского царства на бренной земле, вынуждающее людей невольно склонить головы и осознать свое несовершенство.

Полноправный владыка храма и защитник грешных душ, его святейшество Фокий торжественно выступил навстречу незваным гостям. За патриархом, словно послушные овцы за вожаком, тянулась его многочисленная свита. Сэр Гай хмыкнул, представив, сколько душевных усилий пришлось приложить досточтимому Каммону, дабы сохранить хорошую мину при плохой игре.

Может, патриарх и был трусом, но в искусстве лицемерия он ничуть не уступал Склирене.

Перед лицом горожан и монахов рыжая девица и предстоятель Восточной Церкви уверенно разыгрывали лицедейское представление, не сбиваясь и не мямля в поисках подходящих слов. Точно у каждого из них в руках был невидимый свиток с заранее начертанными репликами. Фокий громогласно требовал, чтобы силой ворвавшиеся в Храм горожане удалились. Склирена с показным смирением разводила руками, мол, горчайшая нужда заставила их стать такими дерзкими, тревожа покой святой Софии и уповая на защиту той силы, что превыше светских властей. Его святейшество менял гнев на милость, участливо осведомляясь, какие злые беды одолели добрых обывателей славного Константинополя.

Чуток освоившиеся среди софийской роскоши простецы немедля начали перечислять свои беды вслух, причем каждый стремился переорать соседа и донести свое горе до ушей патриарха. Не выдержав, достопочтенный Фокий поморщился. Понятливая Зоэ заорала на своих сторонников, веля покуда придержать языки и чтить дом Господен.

Дальнейшее несколько ускользнуло от слуха Гая – ибо он сам, как единственный сопровождающий кирии Склирены, стал предметом усердных расспросов. Первоначальный порыв энтузиазма схлынул, сменившись трезвым расчетом и поиском выгоды. Англичанина теребили со всех сторон, придушенным шепотом выясняя: кто он таков, не супруг ли девице, как ее зовут и какого она рода. Сыщутся ли у нее сторонники в иноземных кварталах, поддержит ли ее патриарх, правда ли, что эпарх Дигенис мертв, так как, говорите, ваше имя?..

Мессир Гисборн отвечал, пытаясь не слишком уклоняться от истины. Патриарх Фокий возмущался царящим в столице произволом – будто раньше не подозревал об этом – и благодарил Господа за ниспосланное просветление. Заодно досталось покойному кирие Константу, обвиненному во всех смертных грехах и наверняка сейчас пребывающему в геенне огненной. Зоэ ломала руки, рыдала и поддакивала. Зрители крестились, ахая и охая в особо драматических местах. В распахнутые ворота храма безостановочно вливался поток горожан. Слова, коими обменивались его святейшество и Склирена, немедля передавались соседу, тот пересказывал их стоящим рядом – и так далее, покуда сказанное не достигало толпы на площади перед храмом. Там уже отыскался с десяток крикунов, громко повторяющих речи Фокия и Зоэ собравшимся.

Место действия переменилось: патриарх с достоинством прошествовал к высокой раззолоченной кафедре и вскарабкался на нее. Откашлялся, воздел пастырскую длань, требуя тишины. После чего внятно и громко заявил нескольким сотням почтительно внимающих горожан – нерадение и пренебрежение базилевса своим долгом истощило чашу терпения его подданных. Его, патриарха Византийского, долг и обязанность – помешать Империи совершить роковой шаг к пропасти. Данной ему от Господа нашего властью он, – патриарх запнулся, мрачно зыркнув на маячившую у него за плечом Склирену, которая вопреки всем законам тоже взобралась на амвон, – он отрешает базилевса Андроника Комнина от светской власти, вручая тиару и страну более достойному… вернее, более достойной.

Древние стены собора вздрогнули от оглушительных воплей. Жалобно затрепетало пламя в настенных светильниках. Виновница переполоха молитвенно сложила руки и устремила очи горе, став похожей на изваяние невинной христианской мученицы времен римского владычества. Зоэ Склирена смиренно внимала крикам в ее честь, но Гай очень хотел бы знать, о чем она думала в этот волнующий миг.