Время воды

В годы учебы мне трудно было заподозрить Косберга в знании психологии, я считал его вырождающимся представителем подводной флоры. Теперь, спустя годы, сидя на скамейке в Ботаническом саду, я старательно запоминал каждое его слово.

— Чтобы понять, на что ты способен, — продолжил Косберг, — тебе предстоит пройти небольшую обкатку. Считай это задание учебным боем.

— Военно-морским? — спросил я.

— Ну, зачем же военно-морским? Морской бой штука сложная, это высшая техника боя. Первые тренировки лучше проводить с сухопутными лохами. Это не должны быть маргиналы и люди творческие, их сложно просчитывать, они ненормальные. Представители рабочего класса тоже не годятся. Во-первых, такого класса больше не существует, во-вторых, устойчивые, пусть и чужие, мысли о водке, которые всюду преследуют современных рабочих, могут вернуть тебя в прежнее полуживотное состояние. Военных и служивых людей трогать не рекомендую. Они не сумели защитить государство, которому присягали, и переполнены комплексом вины. По себе знаю: ничто так не разрушает боевой дух армии как комплекс вины. Они же этого еще не осознали, но уже подсознали, и поэтому начинают вести себя агрессивно, пытаются переложить свою вину на других. Им нужно найти виноватых. И я бы не хотел, чтобы виноватым оказался ты. Рекомендую выбрать предпринимателей, или, как их по-прежнему называют — кооператоров. Они забавные. Они не знают, кто они, и не пытаются понять сами себя. Еще не капиталисты, но уже не пролетариат. Сделай это за них. Разбери их по косточкам, поковыряй.

— Я попробую.

— Нет, Виктор, пробовать некогда, — Косберг встал, его взгляд был направлен куда-то поверх верхушек деревьев. — Они улетают.

— Кто? — спросил я.

Косберг молчал. Тогда я направил взгляд вверх и увидел черные точки птиц в сером небе.

— Пробовать больше некогда. Или они улетят, убегут, уползут отсюда все. Птицы, мозги, молодые девичьи жопы. Родина опустеет, — Косберг положил мне руку на плечо. — Проснись, Виктор. Ты наблюдаешь конец истории. Просто наблюдаешь, как будто это фильм по телевизору. А это не фильм — это реальность, и ты не простой наблюдатель, ты — участник. И я участник, только высшего ранга, поэтому я ставлю задачу. А ты выполняешь. Согласен?

— Согласен.

— Тогда начинай. Начинай не медля! — Косберг протянул мне конверт. — Здесь денежное довольствие на три банковских дня. Хватит, чтоб снять жилье у какой-нибудь пенсионерки. И еще на одежду.

— А во что мне одеться?

— Ну, Виктор, одежду джентльмен выбирает сам. А вообще, для максимального взаимодействия со средой ты должен ей максимальным образом соответствовать. То есть следует выбрать те же вещи, какие предпочитает носить среднестатистический кооператор.

— А потом?

— А потом можешь носить все, что тебе будет угодно, кроме дамских подштанников.

— Я имел в виду, что делать дальше.

— Далее следует правильно выбрать место для контроля и наблюдения. Это может быть возвышенность, может быть низменность, может быть обычный стул в рюмочной, может быть кресло премьер-министра — все зависит от того, чего ты хочешь добиться. Но ты и сам это знаешь. Ты же сам мне об этом рассказывал. Помнишь про место на складе, где ты был заметен и ничего при этом не делал?

— Помню, но не так чтобы отчетливо… — я смутился и почесал нос, то поведение теперь мне казалось преисполненным нарциссизма.

— Это ничего, Виктор. Каждый в юности немного похож на павлина, — подбодрил Косберг, уловив ход моих мыслей. — Не волнуйся, но помни: времени нет. Вернемся же к месту. В отличие от склада, где тебе суждено было быть на виду, здесь, наоборот, тебе придется быть незаметным, жадно впитывать информацию, не вмешиваясь в ход вещей. Ты должен уподобиться неодушевленной качественно сделанной вещи. Тампаксу, например. Понял?

— Это аллегория?

— В данном случае это образ.

— Образ мне понятен. Мне непонятно все остальное. Мне непонятно, что именно нужно у них узнать? Непонятно, как вы поймете, что я начал разбираться в мозгах кооператоров? И как это пойму я сам?

— С этим все просто, Виктор. Деньги! Деньги скажут все за тебя.

— Какие деньги? — я растерялся.

— Любая конвертируемая валюта, — пояснил он, как ни в чем не бывало.

— Извините меня, капитан, — я попробовал объяснить смущение. — Но я ожидал услышать о категориях нематериальных.

— Виктор, стыдно! Разве можно рассуждать в нематериальных категориях о материальных вещах? Мы с тобой материальны. И кооператоры материальны. А деньги материальнее всех нас вместе взятых. Это общий, можно сказать, единственный эквивалент в отсутствии сильного государства. Поэтому он и будет определять степень твоего понимания.

— Но…