Время волка. Пленница дважды (СИ)

  - А ты как был жалким евнухом-латинянином, так им и остался. Только хозяева поменялись.

  - Пошла!

  По улицам города всадники вели принцессу на аркане. Она шла, спотыкаясь и снова вставая. Оглядываясь вокруг, Хан-Султан не узнавала родной город Вместо медресе, дворцов, садов - развалины, пепел от пожара и разрубленные тела жителей.Позже она узнает, что убиты были не все: ремесленники уведены в плен. Если бы Теркен не заставила оставить город и осталась бы сама с визирем? Может эти люди были бы сейчас живы? А если бы Теркен не настроила отца против брата? Сколько городов были целы? Сколько жизней мусульман бы сохранили? Нет, она непременно убьет того сына хана. Найдет способ. Нет больше беспокойства о судьбе Теркен, страшно только за сестер, отданных другим сыновьям кагана, нойонам и хорезмийским изменникам. И тревога за отца и брата. Позже она узнает, что родственники Теркен прогнали Джелал-ад-Дина из города.

  Полонянку привели в бывший дворец ее отца, где любил бывать сын хана. Перед газами предстал не страшный варвар в лохмотьях, как она его представляла, а мужчина довольно приятной внешности: высокий, стройный с бледным лицом и мелкой бородкой, хоть и не молодой (38 лет), но выглядел моложе своего возраста. Длинные черные волосы были заплетены в две косы, как у всех монголов, а во взгляде чувствовались какая-то сила и мужество. Он подошел близко, осторожно взял ее сильной рукой за подбородок и стал разглядывать лицо большеглазой полонянки, глядевшей на него с ненавистью. В ее взгляде полыхал огонь вражды, что, казалось, ни будь связанной, тут же напала бы. Думала она, что вот он, разрушитель Гурганджа, которого надо убить, но взгляда от его глаз оторвать не могла, что-то было в них демоническое...

  - Эта женщина пыталась бежать и ранила нашего воина, прикажите ее убить! - говорил один из нукеров.

  - О как! Ранила? - удивился ханский сын. - Где взяла оружие?

  - Где-то прятала нож всю дорогу.

  - О чем ты сейчас думаешь? - обратился он к полонянке на тюркском. - Дай-ка догадаюсь... О том, что тебя ждет после того, как ранила нашего нукера.

  - Да, убейте меня, - уверенным голосом молвила принцесса, по-прежнему глядя с ненавистью в глаза монголу. - Там, в крепости, когда все сдались, я сражалась и ранила еще одного.

  Он осторожно провел краем сабли по ее лиц, чувствуя напряжение ее тела и глубокое дыхание: - Ты, до сих пор не поняла, Хан-Султан, что больше не хатун, а моя рабыня? И умрешь ты не по своему желанию, а когда я прикажу. И даже дышать ты будешь по моему приказу! Уведите ее к пленницам, откормите хорошенько, мне что свою рабыню за кости держать? а мне пора отсюда в свой шатер, пока меня не испортили эти излишества. Вся эта роскошь сильно расслабляет и превращает воина в ленивую бабу. Уходя, он бросил факел на пол.

  Хан-Султан и Айше привели в шатер, где сидели другие пленницы. Она глубоко вздохнула: того, чего больше всего боялась, пока не случилось. Пленниц много молоденьких, о ней, может и забудет. Пусть придется доживать оставшиеся дни в рабстве и грязной работе, такова судьба, таково божье наказание за смерть Усмана и его семьи, надо его принять. Лишь бы монгол не притронулся.

  - А он совсем не страшен на лицо, даже симпатичен, - говорила шепотом ей Айше.

  - Что ты говоришь, ущербная разумом? Страшный и грязный, как и все варвары, - говорила надменным тоном бывшая принцесса.

  - Не настраивайте в себе отвращение к нему, а то погибните. Говорят, он старший сын кагана. Возможно, унаследует престол после смерти отца. Завоюете его расположение - снова станете хатун.

  - Не вздумай даже думать об этом! Позволить к себе прикоснуться неверному, уничтожившему нашу страну, ставшему причиной смерти матушки и Али, уничтожившему все, что было дорого, отнявшему мою жизнь? Ущербная разумом!

  Джучи сидел, держа в руках, чашу с кумысом в огромном золотом шатре со своим братом Угедеем. На лице Джучи было заметно напряжение, как будто ожидает чего-то нехорошего. А ждали они своего брата Чагатая, чтобы отпраздновать взятие города. Человека, оскорбившего старшего брата незадолго до похода на Хорезм, назвав его при отце и нойонах меркитским ублюдком. Старший сын Темучина родился после того, как Бортэ-хатун была освобождена из меркитского плена. Был ли ребенок зачат до плена или в плену, никто точно не знал. Только сама мать твердо настаивала, что ребенок от мужа. Темучин запретил сомневаться в своем отцовстве. В любом случае, Темучин не видел вины жены в ее плене и возможном бесчестии. Однако слухи уже не в силах был остановить даже страх смерти. И когда встал вопрос о наследнике Еке Монгол Улус, Чагатай напомнил об этом, и брать подрались. Присутствующим на совете пришлось разнимать ханских сыновей. Чингисхан, обратившись к сыновьям, сказал: "Как смеете вы подобным образом отзываться о Чжочи! Не Чжочи ли старший из моих царевичей? Впредь не смейте произносить подобных слов!" Но, понимая, что в случае вступления Джучи на престол кагана, может произойти усобица, Чингисхан назначил наследником Угедея, а двое враждующих братьев не стали возражать.