Время волков

— Врата по-прежнему запечатаны. Но тот, кто сражается в Каер-Невенхир, проник туда не через Врата, зато теперь пытается открыть их. Берегись, у него есть все, не хватает только Тринадцатого Камня.

— Но он не получит его, лишь я теперь обладаю властью над Камнем.

— Возможно, — холодно согласился король Оликаны, но голос его смягчился, уже другим тоном он продолжил: — Сейчас не время обсуждать это. Ты измотан, и тебе требуется отдых. А твой отважный спутник ранен. Вы должны отдохнуть, завтра мы продолжим наш сложный разговор. Грядущий день даст новые ответы.

На следующее утро Гвидион проснулся, полный сил и здоровья. Он отправился на прогулку в дивный сад, подобных которому нет в Ином Мире. Целебный воздух Оликаны излечил и Чибиса, юноша прохаживался по аллее чудесных деревьев в самом благодушном настроении. В сад вышел король Оликаны, поприветствовал мага.

— Смотри, — сказал король Гвидиону, указывая рукой на восток, где поднималось в сиянии бледное солнце, — ты был прав. Она умерла вчера лишь для того, чтобы возродиться сегодня. Свет не нуждается в чьей-либо помощи.

Глава 5 Войско змееголовых

В этот день даже я выбрался из трюма, где проводил это путешествие в полузабытьи. Сдерживающий преображение напиток, купленный мною у одного шарлатана в порту, какая-то очень крепкая бурда, которой гадирцы поили меня в надежде, что я приму ее за антилльское вино, и отвары корабельного лекаря, призванные бороться с морской болезнью, превратили меня в полудохлое создание с помутневшим взглядом. Но в такой день, в день, когда весь корабль, включая рабов и корабельных крыс, находился в ожидании возгласа впередсмотрящего «Земля!», магии этого священного для моряков момента поддался даже я. Этот день был действительно замечательным, меня даже вырвало всего два раза. Я никак не мог позволить себе проваляться под палубой, так и не увидев, как выглядит остров Антилла с моря. В прошлое мое путешествие, когда я плыл на корабле антилльского работорговца, меня никто не удосужился пригласить на палубу полюбоваться этим зрелищем.

Вокруг перевернутой вверх дном бочки сидели несколько наемников во главе с Икхой и резались в кости. Икха считал своим долгом лучше узнать будущих солдат и поэтому не гнушался их обществом, как другие гадирские офицеры. Он даже позволял себе время от времени проиграть пару монет в кости. Правда, сейчас он вовсе не проигрывал, а, судя по мрачному выражению лица его партнера по игре, кельтского богатыря по имени Миль, Икха выудил у того уже немало монет.

Миль был незаурядным человеком, он отличался спокойствием, выдержкой, решительностью и способностью позитивно мыслить в любых обстоятельствах, к тому же обладал большой физической силой и невероятным красноречием. За время путешествия на гадирском корабле ему удалось завести дружбу с половиной моряков и с наемниками, большинство из которых имело кельтское происхождение. Кроме того. Миль успел проиграть практически весь задаток, полученный у Икхи, и передраться с другой половиной корабля. Он рассказал невероятно запутанную и смешную историю о том, что прежде был королем Иберии где-то на юго-западе Кельтики. В одной из обычных для кельтов потасовок с соседями попал в плен и был продан в рабство, откуда благополучно сбежал. Во всей этой истории на правду было похоже только последнее, хотя, имея дело с кельтом, никогда нельзя знать точно, кто перед тобой: бродяга, король или бог. Но сейчас Миль выглядел совсем не по-королевски: босой, в ободранной юбке, с гривой длинных всклокоченных волос, он яростно вопил, пытаясь если не умением играть, то хоть громким голосом доказать собственное превосходство. Но вид у него был весьма неважный, несмотря на позолоченные браслеты и гривну, единственную вещь в арсенале Миля, действительно достойную короля.

Икха немилосердно выиграл у Миля уже несколько медных монет, и сейчас на кону стоял один из чеканных браслетов бывшего владыки Иберии. Увидев меня, Икха завопил:

— Смотри, кто к нам пришвартовался! Ты уже в состоянии стоять на двух ногах?

— Дайте горло промочить, — попросил я, протянув руку к кувшину с вином, стоявшему на бочке. Миль выхватил кувшин и раздраженно проорал:

— Еще только не хватало, чтобы ты заблевал нам здесь палубу.

Я уже готов был броситься в бой за право обладать содержимым кувшина, как вдруг заметил странное состояние своего организма. Ни тошноты, ни головокружения не наблюдалось. Озабоченный этим явлением, я отошел к борту. Я почувствовал, что мое тело довольно необычно реагирует на качку, то есть никак не реагирует. Я иду, палуба качается, а мне хоть бы что, в то время как все другие дни плавания я мог передвигаться только на четвереньках.

Внезапно меня охватило то же чувство, какое овладело мной на берегу Кельтики, когда я достиг побережья, и моим глазам открылось море. Сейчас, глядя на бескрайние синие волны, я испытал подобное радостное волнение.