Время возмездия

На углу, в книжном магазине, Марина купила свежих газет, в том числе и берлинских, мельком полистала дамский журнал и, не оглядываясь, быстро зашагала в сторону набережной. На полпути свернула в боковую улицу. Привычно огляделась. Ничего подозрительного не обнаружила. Она хорошо освоила расположение кварталов и могла, сворачивая чуть ли не на каждом углу, идти в нужном направлении.

Дома, не раздеваясь, зажгла газовую горелку и поставила чайник. Пока закипала вода, Марина быстро просмотрела бельгийские газеты, главным образом спортивные разделы. О Миклашевском нигде не упоминалось. Ни слова, словно его вообще не существовало. Писали о других, в том числе и о Камиле Дюмбаре — Рыжем Тигре, которого Миклашевский так отколотил еще в позапрошлом году. Сейчас газеты сообщали о победе Камила над каким-то профессионалом.

Тонко задребезжала крышка чайника. Марина бросила щепотку чая в фарфоровую чашку, залила кипятком и накрыла блюдцем. Конечно, чай надо приготавливать в фарфоровом чайнике, она это хорошо знала, но по студенческой привычке любила заваривать его в стакане или чашке. Так он почему-то казался вкуснее, ароматнее. Отхлебывая горячий напиток, Марина развернула берлинскую газету. И оторопела: с фотографии на нее смотрел Миклашевский! Он улыбался. Фотография была крошечная, но она сразу узнала Игоря. Жив! Быстро прочитала длинный репортаж о финальном поединке сильнейших боксеров континента, о блестящей победе солдата остлегиона боксмайстера «Ивана Миклашеффского» над чемпионом Франции Жаком Пилясом.

Марине как-то сразу стало тепло и радостно. Миклашевский жив, он только находится далеко. Значит, она не одна в этом чужом мире. Нечего хныкать и раскисать. Просто был вынужденный перерыв в работе. От неожиданностей никто не застрахован. Она смотрела на фотографию, гладила ее рукой. Боксер был третьим ее связным. Только бы с ним ничего не случилось…

2

Эту же берлинскую газету держал в руках и Андрей Старков. Он купил ее, выходя из метро. Дальше Андрей двинулся пешком, направляясь на знаменитую площадь Пигаль, в район злачных мест Парижа: публичных домов, увеселительных заведений, крохотных отелей. Сюда приезжали и приходили тратить деньги и заработать. Залитая огнями площадь, бульвар и погруженные во тьму, слабо освещенные красными призывными фонарями улочки в ночные часы заполнены народом — моряками, военными, туристами, богатыми снобами, проститутками, гангстерами, контрабандистами, разведчиками всех мастей, сыщиками, агентами секретных служб. Четвертый год Париж живет под немецкой оккупацией, а здесь внешне как будто мало что изменилось, лишь убавились толпы туристов и моряков, а прибавились толпы немецких солдат и офицеров.

А за внешним фасадом, если приглядеться, открывалась другая, трудная жизнь. Париж под властью гитлеровцев. Июнь как для русских, так и для французов стал месяцем не начала лета, а начала бед и горестей. Четырнадцатого июня сорокового года гитлеровские войска без боя вступают в Париж, который объявлен «открытым городом». Неделю спустя, двадцать второго, за год до нападения на Россию, в Компьенском лесу состоялась позорная церемония подписания капитуляции Франции. Гитлеровцы извлекли из музея исторический вагон маршала Фоша, тот самый, в котором в восемнадцатом году была подписана капитуляция Германии, и торжествовали в час своей победы.

Париж наводнили немцы. Начались массовые аресты. Появились устрашающие приказы, вывешивались списки расстрелянных… Парижанам запрещено проходить по тротуарам перед всеми зданиями, занятыми оккупационными властями, для них вообще закрыли некоторые улицы, перегороженные колючей проволокой. Знамя со свастикой водружено на Эйфелевой башне. Всюду появились указатели на немецком языке. Введено берлинское время.

На Елисейских Полях состоялся парад победителей. Под визгливые марши, бряцая оружием, проходили полки покорителей Европы, и их с трибуны приветствовал самодовольный фюрер.

В каждом кафе немецкие офицеры, в серых и зеленых мундирах, в нагло заломленных фуражках, распивали пиво и вино, чувствовали себя хозяевами мира. Из Парижа гитлеровцы стали вывозить национальные ценности.