Время жить

...Лица с крупными порами. Широко раскрытый рот, руки с набухшими венами. Ноги танцовщицы. Ляжки танцора в туго облегающем трико. Пуловер, подчеркивающий грудь, и в особенности, когда певица напрягает голос. "Циклон, идущий из Атлантики, несет нам мягкую, сырую погоду, ливневые дожди грозового характера в бассейне Аквитании и над Пиренеями...

...Срок платежа за телевизор!!!

-- Полшестого, -- сообщает Рене. -- Пора закругляться. А то не попадем в Сен-Митр к началу репортажа.

-- Ты меня подбросишь? -- спрашивает из соседней комнаты алжирец.

-- Вы только посмотрите на Дженто, -- говорит один из испанцев, -- он лучший крайний нападающий в мире.

-- Слушай, Луи, на сегодня хватит.

-- Ладно, плакали наши денежки.

-- Завтра наверстаешь, Ротшильд.

Хотя времени у них в обрез, но пройти мимо бара они не могут. Рене идет следом, чтобы не отстать от компании. Он пьет фруктовый сок.

За стойкой -- Анжелина.

-- Добрый вечер, мосье Луи, вы уже уходите? До свиданья, Рене, до свиданья, господа.

-- Да, сегодня по телевизору футбол.

-- Жаль!

Строители-поденщики уже сидят за столиками. Дуются кто в белот, кто в рами.

-- Повторить, -- говорит Луи, когда все опрокинули по стаканчику.

-- Я пас, -- возражает Рене, -- а то пузо раздуется.

-- А ты бы не пил эту бурду.

-- Мне здоровье дороже.

-- А, иди ты куда подальше, мелкая душонка.

Луи бесится по пустякам. То, что Рене не пьет, и унижает его, и вызывает чувство превосходства: вот он хоть и старше на десять лет, а может пить без оглядки на здоровье. Луи пожимает плечами, опрокидывает стаканчик и с удовольствием отмечает, что один из испанцев подал знак Анжелине налить по новой.

Сегодня вечером ему особенно важно себя подстегнуть: быть может, удастся покончить с неприязнью, которая со вчерашнего дня окружает его дома. В этом баре он хозяин положения: владелец относится к нему предупредительно, Анжелина улыбается, поглядывает на него с интересом -- это ему льстит, товарищи по работе его почитают, ведь он здесь единственный француз, теперь, когда Рене и алжирец ушли.

-- По последней, -- говорит итальянец.

-- Ладно, по самой что ни на есть последней, -- отвечает Луи, желая показать, что решающее слово за ним и что он не какой-нибудь там забулдыга.

И добавляет не ради бахвальства, а чтобы себя приободрить:

-- Сделаю сегодня женушке подарок -- приеду пораньше.

ИНТЕРЛЮДИЯ ЧЕТВЕРТАЯ

Что может быть более жалким, чем человек во сне?

О тюрьма темноты! Ни ласки, ни света в окне.

И только свежая мысль, холодная, как вода,

Мертвую душу кропит и будит тебя всегда.

[Перевел В. Куприянов]

Макс Жакоб,

Побережье

Утомление -- это не "поверхностное" явление, вызванное расстройством определенного органа, а общая дисфункция высшей нервной системы.

Доктор Ле Гийан

В воду я вхожу с тобой.

Снова выхожу с тобой,

Чувствую в своих ладонях

Трепет рыбки золотой.

[Перевел В. Куприянов]

Из египетской поэзии,

XV век до н. э.

Народ сам отдает себя в рабство, он сам перерезает себе горло, когда, имея выбор между рабством и свободой, народ сам расстается со своей свободой и надевает себе ярмо на шею, когда он сам не только соглашается на свое порабощение, но даже ищет его.

[Перевела Ф. Коган-Бернштейн]

Ла Боэси,

"Рассуждение о добровольном рабстве"

"Реаль" (Мадрид): 0

"Андерлехт" (Бельгия): 1

Таков результат матча на Кубок Европы, состоявшегося 23 сентября 1962 года в Антверпене.

Все произошло совсем иначе, чем представлял себе Луи. Футбол он смотрел по телевизору в одиночестве. Только Симона подсела к нему на минутку, прежде чем лечь спать. Жан-Жак, закрывшись в комнате, готовил уроки. Мари мыла посуду, а потом села на кухне шить.

Когда умолкли последние нотки позывных "Евровидения", Луи поднялся с таким трудом, будто это он сам пробегал девяносто минут кряду.

-- Идешь спать, Мари?

-- .Нет, посмотрю "Чтение для всех". Это хорошая передача.

Он подходит, наклоняется к ней:

-- Что с тобой происходит?

Он хочет ее обнять. Она вырывается:

-- От тебя винищем несет. Оставь меня в покое.

Он хватает ее за плечо. Она его отталкивает. Руки Луи вцепляются в халат, отрывают Мари от стула, плечо оголяется.

-- Спятил, что ли? Ребята еще не спят. Мне больно.

Мари высвобождается. Халат трещит. Луи идет на нее, сжав кулаки. Желание у него пропало начисто. Он опустошен, обессилен, безумно утомлен. Остались только гнев да упрямая решимость не уступать подкрадывающейся мужской несостоятельности, усталости, оцепенению.

Мари пятится в гостиную, освещенную рассеянным светом экрана и лампой, горящей на кухне.

-- Не подходи!..

Когда он разодрал халат, у нее внутри словно что-то оборвалось. Только бы не закричать! Ей не страшны эти протянувшиеся к ней лапы, это бледное, непреклонное лицо. Луи больше не существует. Он растворился, растаял. Он тень, бледный отблеск прошлого, в котором ее уже нет.

Луи надвигается на нее, пока она не упирается в перегородку, он подходит к ней вплотную, она еле сдерживается, чтобы его не ударить. Ей удается извернуться и оттолкнуть мужа к стулу. Стул с грохотом падает.

-- Мама! Мама!