Время жизни

Медленно, бесконечно медленно восстанавливался баланс для разворота. Есть время серьезно подумать. Из глубин своего неуютного хрустального мира Улисс день за днем черпал силы, туда обращался, когда нужно было раскрыться, распахнуть себя навстречу миру, расширить свой мир до масштабов локальной вселенной. Но никогда он не мог помыслить, что соберется уходить туда на бой, серьезный, смертельный.

Это звучало не кощунством – это звучало трагедией. Пути назад не будет. То, что не имело названия, не сможет вынести столкновения двух Соратников в своих глубинах – оно может пострадать само, при мысли о чем Улисса продирала дрожь, но может и ударить в ответ – уничтожив обоих.

Что же мы творим… Кора, зачем?..

Улисс метался среди непроницаемых стен расставленной им на самого себя ловушки и не мог найти выхода. Да, он все еще любил Кору. Хотя давно понимал, что это чувство не имеет ничего общего с их человеческой оболочкой. Между ними было что-то общее, какая-то общая судьба, единый императив, который их объединял. И этот императив лежал далеко за пределами голой бетонной площадки, где они рвали друг друга в клочья. Вернее, она рвала, а он – не мог. Никак.

Улисс, что ты делаешь?

Этот зов нельзя было спутать ни с чем на свете.

Вот и второй план доведен до конца.

Ромул прервал молчание, пришли в движение чудовищные силы, сегодня гневаются сами небеса. Только отчего Улисс не радуется своим победам. Наверное, потому, что он сегодня проиграл в главном. Хотел, чтобы выбирали другие. Выбирать пришлось саму. А выбор у Соратника, оказалось, не так уж велик. Два вида смерти, а между ними – натянутая струна его воли. И струна эта уже была готова разорваться.

Ромул, я тебя ждал.

Улисс, что ты делаешь?

Ему вдруг стало понятно, почему сама Кора еще не там, за пределами, почему не бьет уже этот молот об эту наковальню. Между которыми – Улисс. Она боится. Еще больше его. Там – неведомая для нее территория. Ей не приходилось решать загадки Ромула. Она не знает, кто это, там, за гранью. Даже сейчас она так и не сняла десятилетиями наращивавшуюся броню камуфляжа, благодаря чему ее до сих пор толком не может разглядеть из своего сибирского далека Ромул, благодаря чему Улисс нашел ее так поздно… слишком поздно.

Нырнуть туда – для нее значит раскрыться. Если хочешь жить, знаешь цель этой жизни – вернешься. Пусть таким, как двое Видящих, отрешенных от всего, живущих в мире, который невозможно увидеть глазами. У Коры цели не было.

Кора, зачем ты живешь…

Кто ты такой, чтобы спрашивать?

Эти голоса только кажутся лишенными эмоций. Если прислушаться – они полны таких тонких оттенков эмоций, которые не выразимы обычными словами. Вот и сейчас, прозвучал почти шепот, почти неслышный, почти несуществующий. Но для Улисса этот ответ, который он уже отчаялся услышать, был исполнен такой ярости, такой муки и такой боли, что ему едва хватило сил их вынести.

Должен быть выход. Должен. Ищи.

Кора, я же вижу, ты бьешься не со мной. Я для тебя теперь – никто и ничто, один из полчища врагов, каждый из которых сражается с тобой, лично с тобой. И жаждет только одного, чтобы ты исчезла, желательно – навсегда.

Если бы ты был просто один из них, я просто бы ушла. Я знала, что это ловушка, но все равно пришла, а тут оказался ты. Ты!

Улисса сотрясла чудовищная волна эмоции. Такого Улисс не ожидал. Кажется, он выиграл целую миллисекунду.

Этот голос достиг не только его ушей. Улисс заставил Кору чуть раскрыться. Достаточно, чтобы ее услышали, почувствовали.

Ты ее все-таки нашел, Улисс.

Ромул, не вмешивайся. Оставь нас.

Последнее – уже обреченно. Улисс знал, что просит невозможного. Соратников иногда могли волновать свои проблемы, Ромула интересовала только судьба «Сайриуса».

Если Кора сумеет заметить приближение… когда Ромул видел в том необходимость, он мог перемещаться очень быстро. Скоро он будет здесь. И тогда все пойдет прахом.

Раскручивающаяся пружина плана двинулась в свой всесокрушающий путь, Улисс же двинулся ей вослед.

Завершить круг, снова подставиться под легкое, почти неуловимое касание удара. Быть снова отброшенным прочь, снова сгибаясь от боли, механически отмечая оставшиеся мгновения жизни, харкая кровавыми пузырями, возвращаясь к нехотя начинающемуся диалогу.

Кора, неужели все так и закончится?

Закончится. Ничего и не начиналось.