Время зимы

  Потом отошел и вернулся уже с вещами девушки, поспехом, довольно неумело, надел ее на Хани. В другое время Хани не дала бы мужчине дотронуться к себе - это считалось позором. Только муж, получивший разрешение предков и Мудрой, мог видеть свою женщину раздетой и трогать ее кожу выше ладони. Но девушка чувствовала невероятную слабость, и желание скорее согреться перевешивало стыд. У нее даже не стало сил поблагодарить Арэна, но тот, похоже, и не ждал признательности. Только хмурился.

  - Ты бы здесь замерзла. Чем только думала? - Арэн нахлобучил шапку ей на голову и сел сзади.

  От него пахло дымом и кровью. Хани зажмурилась, положила голову на плечо мужчины.

  - Сердце воина, - прошептала она, прислушиваясь к ровным ударам.

  Они выехали из лесу. Лошадь Хани послушно шла позади, Арэн перевесил на нее часть вещей со своего коня.

  - Они будут ждать нас в "Медвежьей лапе", - сказала Хани, как только немного согрелась. - Рок упрямый, раз сказал, что никуда не поедет, пока я не вернусь, так и будет.

  - Мы их нагоним еще в дороге. Что это у тебя пищит в мешке?

  - Птенец. - Хани закашлялась, вывернулась и выплюнула на снег алый сгусток. Духи полакомились ею больше, чем она думала.

  - Хорош птенец, - Арен хмыкнул, поглядывая на внушительный размер сумки. - Уж не грифон ли? Слыхал, они обитают только в легендах и сказках.

  - Я не знаю, что оно такое, - честно призналась девушка. - Год прошел, как подобрала, а все птенец, только вырос с зайца величиной. Еще и носом воротит, не все ест. Ягоды только чтоб красные, вода с хмелем. - Она снова зашлась кашлем.

  - Поспи, - приказал Арэн.

  Хани не стала противиться, тем более, что сон уже одолевал ее.

  Когда она открыла глаза, лошадь продолжала идти спокойным шагом. Проморгавшись и дав глазам привыкнуть к темноте, Хани отстранилась от уютного плеча. В лунном свете на снегу была четко видна дорожка следов, оставленная несколькими всадниками.

  - Пахнет свежим хлебом, - сказала Хани, скорее обращаясь сама к себе, чем к Арэну.

  Воин, на удивление, выглядел бодрым. Будто не провел в седле столько времени. Судя по начавшей алеть кромке горизонта, она проспала несколько часов.

  - За нами кто-то идет, - сказал он. - Я еще у озера почувствовал.

  Хани, которая толком не сбросила с себя сон, обернулась.

  - Я никого не вижу, - как-то неуверенно сказала она.

  - Я тоже.

  Девушка не видела, скорее чувствовала, как он хмурится.

  - Мы почти приехали, я должна пересесть.

  Снова взобравшись на свою лошадь, Хани первым делом проверила птенца - тот спал в своей излюбленной позе, спрятав голову под крыло. Теперь, спустя год, кожа его покрылась серо-бурыми перьями, которые беспощадно лезли. Крылья по-прежнему остались маленькими, как и ноги. А тело продолжало расти и раздуваться, как бурдюк. Птенец-переросток почти всегда мелко дрожал, даже в тепле дома, у камина. Хани сама не понимала, чего ради возится с ним, но оставить не поднималась рука.

  ***

  С рассветом, они подъехали к небольшому поселению. Обнесенное острым частоколом и мешками с камнем, оно укромно пряталось между холмов, в низине. Ароматы домашней горячей пищи пьянили почище молодого вина, желудок Хани тут же отозвался громким урчанием.

  У ворот она спешилась и попросила Арэна сделать то же.

  - Кто такие? - недовольно, на общем, спросил один из дозорных - грузный мужчина, в тяжелой шапке с густым меховым ободом и увесистой дубиной, оббитой кованой шипастой лентой. Арэн всегда считал, что дубина - оружие варваров; оно тяжело и грозно, но воин с ним неповоротлив. Разглядывая дубины в руках северян, он не мог не признать очевидной пользы от острых шипов. Опустись такая на голову, та треснет, как переспевший арбуз.

  - Хани, Говорящая с ветром, - представилась девушка. - Этот чужестранец - друг тех, что приехали перед нами. Мы едва не угодили в ловушку шарашей, потому разделились. И я должна поговорить с вашей Мудрой.

  - Приветствуем, - бородач сделал знак своим, и заслон подняли.

  Как успел заметить Арэн - гостеприимства в голосе северянина не было, равно как и дружелюбия. Но их не гнали, это главное.

  За частоколом кипела торопливая деревенская жизнь. Приземистые бревенчатые домики были разбросаны без порядка, будто грибы на поляне; Арэн увидел лишь одно двухэтажное здание. Из раскрытых дверей густо валили дым и пар, серые клоки тянулись вверх и пачкали небо. Пологие крыши покрывали шапки снега, под которыми изредка мелькал будто нарочно настланный мох.

  Здесь не было четких улиц, только посыпанные толченым камнем дорожки между домами. В центре расположилась жаровня, выдолбленная прямо в земле и любовно выложенная камнем. Вокруг нее, на набитых чем-то мешках, сидели пожилые женщины: кто-то дремал, пригревшись у тепла тлеющих углей, кто-то раскуривал трубку, кто-то рассказывал горстке чумазых детишек сказки. Козы и овцы расхаживали без привязи, свободно, и свободно же оставляли после себя лепешки - Арэн едва не угодил в одну из них. Еще он успел заметить, что коровы здесь были не гладкошерстными: их шкуры поросли длинной густой шерстью.